Лицо Черчилля разгладилось: зря он недооценивал способностей Трумэна. Не мытьем так катаньем, не умом так наитием, тот добрался до его мысли.
Да, сэр!
Если можно конкретно?
Черчилль скосил глаза на большую карту военных действий в Европе последнее, что осталось в этом кабинете от предыдущего хозяина.
Пожалуйста, пожалуйста! великодушно распростёр руку Трумэн.
Премьер медленно выбрался из кресла, и, пыхтя неизменной сигарой, на пару с одышкой преодолел расстояние в несколько метров.
Взгляните, Гарри!
Рука Черчилля описала дугу «на местности».
Вот здесь мы должны «по закону» встретиться с русскими. Каюсь: моя вина.
Премьер ещё больше прогнулся вперёд, словно действительно под грузом вины.
Вот почему с удвоенной энергией я хочу исправить её!
Каким образом, дорогой премьер?
Черчилль усмехнулся.
Вот, говорят, место встречи изменить нельзя. А мы возьмём и изменим! Перенесём эту встречу, как можно дальше на восток!
Трумэн не усидел и стремительно подошёл к карте.
Где сейчас русские?
Вопрос был правомерным: Верховным Главнокомандующим Гарри являлся постольку, поскольку являлся президентом. А для Черчилля военная составляющая была все последние годы большей частью его «портфеля». Больше того, для него это был вопрос жизни и смерти британского влияния в Европе, а, может, и всей Британской империи. Именно поэтому сэр Уинстон мог с закрытыми глазами показать точное расположение союзников «по обе стороны от Германии». Что он и сделал.
Трумэн нахмурился: впервые он убедился в том, насколько глубоко русские проникли в Европу, и насколько глубоко Черчилль понимает этот вопрос.
Да, положение серьёзное. И что мы можем сделать?
Черчилль, не спеша, вернулся за стол. Опустившись в кресло, он начал прожёвывать слова вместе с сигарой.
Прежде всего, отказаться от ошибочных договорённостей с русскими насчёт разграничения оккупационных зон.
Трумэн не задержался с кивком: «согласен».
Второе: немедленным броском овладеть Саксонией и Тюрингией, которые по протоколу ЕКК от двенадцатого сентября сорок четвёртого года входят в советскую зону оккупации. Третье: используя договорённости с Кессельрингом, быстро захватить Чехословакию, исключая уже занятые русскими территории к западу от Закарпатской Украины. Четвёртое: опять же используя капитуляцию Южной Германии, бросить все высвободившиеся там войска на захват той части Австрии, где ещё нет русских. Для этого можно даже использовать солдат Группы армий «Остмарк» генерала Рендулича.
Сэ-э-р?!
Даже Трумэн оказался неспособен выдержать такую дозу вероломства.
А что делать, Гарри?! потряс кулаками Черчилль. Иначе с русскими не договориться! Только, выложив на стол козыри, мы сможем заставить Сталина пойти навстречу здравому смыслу и нам!
Мда-а
Большой мастер по части непосредственного выражения эмоций, Трумэн простецки обработал пальцами мочку уха.
Это даже не скандал, дорогой Черчилль. Это провокация. И провокация с далеко идущими последствиями. Непредсказуемыми последствиями. Вы можете гарантировать успех?
Черчилль усмехнулся.
Такой гарантии Вам не даст и страховой полис, Гарри. Но другого выхода нет. Точнее, есть: Сталин в Европе! Как полновластный хозяин! И это уже не пропагандистский штамп: достаточно взглянуть на карту! Сталин на расстоянии танкового броска от Парижа и Рима! Вы этого хотите?
Трумэн покачал головой: сомнение не хотело отпускать этого «ястреба», отрабатывая за ещё более хищную птицу.
Вы ведь охотник, дорогой Черчилль?
Лицо премьера начало медленно опускаться вниз.
Н-ну-у?
Значит, Вы знаете, как ведёт себя загнанный в ловушку зверь?
Черчилль побледнел: ему ли не знать? Но побледнел он не от личного знания, а от того, что этим знанием неожиданно обладал и Трумэн. Более того: президент явно намеревался обратить это знание против его доводов! И премьер не ошибся.
Вот именно, сэр: он бросается на охотника! И горе тому охотнику, который этого не знает!
Черчилль закусил губу: Трумэн побивал британского аристократа его же оружием аллегорией! Совершенно неуместной и даже вредоносной сейчас аллегорией! Оставалось лишь одно: использовать и дальше «тактику лося» ломиться напролом.
У Вас есть другое средство, мистер Трумэн? Или Вы одобряете аппетиты мистера Сталина?