Модная «болезнь» социопатия отнюдь не болезнь клинических мизантропов (хотя бывает и так); это болезнь существ амбициозных недополучивших блюстителей иерархии.
Профанная терминология
Псевдонаучный околопсихоаналитический сленг нейтрализует, размывает, десакрализует. Звучит? А «обесценивает» уже нет. «Токсичный человек» слышится уныло и неприметно. Обывателю тут же хочется отстраниться. «Желчный индивид», напротив, очень даже завораживает. Тут же представляется полугениальный эстет. Профанная терминология лингвистический убийца. Психоанализ же убийца смысловой. К слову, субъекта нельзя препарировать психоаналитически. Он вне контекста. Внутри психоаналитического контекста находится только управляемый объект.
Последние времена
Если меня спросят, куда движется мир, я скажу, что мир движется в единственно верном направлении. Хотела бы я родиться в другое время? Нет, я вовсе не хотела бы родиться. Быть нерождённой в этом вижу я единственное благо.
Однако если бы передо мной стоял выбор, родиться сейчас или в иные времена, я выбрала бы родиться сейчас в те времена, которые в определённых кругах принято именовать последними.
Есть ли жизнь после смерти?
Аварии, наркозы, ситуации на грани жизни и смерти никогда и ни в какой форме не указывали мне на наличие «высших сил». Попытка сакрализации критических и экстремальных ситуаций проистекает исключительно из животного почти страха смерти и небытия, прошедшего через культурный импринт.
Порочная идея
Безусловно, сама идея «бога» порочна. И «бог» как концепция есть апофеоз насилия и тоталитарности. Впрочем, как и природа. Но природе ничего предъявить нельзя. Тогда как «богу» как её легализованному обществом персонификатору вполне. Ещё правильней предъявлять претензии непосредственно проводникам и популяризаторам идеи «бога», ибо нам известно, что «бога» нет.
Об ускользающем бытии
От обычных людей бытие не ускользает. «К жизни какой-то непокидаемый вид» это про них. От социального субъекта бытие не ускользает. Буквально от меня как от социального субъекта оно не ускользает, ибо социум есть сфера удовлетворения моих амбиций. Для меня социум мера мер бытия. Его предел. В метафизическом отношении бытие для меня исчерпано его окончательным и зловещим пониманием. А Небытие не только не ускользает, оно тотально присутствует. Можно сказать, что я впаяна в Небытие.
Ничто как власть
Человек, как и было сказано, социальное животное. Сверхчеловек двойное социальное, пусть и метафизическое отчасти, оттого все основные удовлетворения субъекта связаны с социумом. Не будет социума не будет и желаний. Ровно потому социум в лице психоаналитиков, рекламщиков и прочих знатоков душ так озабочен созданием фиктивных желаний и страхов посредством их удовлетворения (компенсации) человек отвлекается от удовлетворения социальных амбиций, ведь именно их удовлетворение (к примеру, власть) обеспечивает подлинные запросы Эго. Небытие (Ничто) в некотором роде тождественно обретению власти, ибо устраняет конкуренцию и вместе с тем проблему.
Непроговариваемая очевидность
Ежели текст направлен к тем, кто (как желаете вы) должен полюбить вас, дело обстоит просто. Хотя это и унизительно относительно текста. Ежели направлен к тому, кто должен понять ещё проще. Но когда текст становится самодостаточной функцией, некоей кошмарной констатацией, где не должно быть Другого (да он и не нужен), всё становится куда сложней. Непроговариваемая очевидность имя этой пытке.
Отказаться от жизни
Ещё при «жизни» отказаться от жизни акт геройский и мучительный, когда все силы бытия против тебя, как против вражьей сущности, тайной подлинности, экзистенциального и ментального беглеца я бы сказала, «святого», не будь это слово так опошлено, очищено, замылено, так безнадёжно лживо. Это не имеет отношения ни к аскетизму, ни к монашеству речь об отвержении самого принципа бытия, о тотальном его неприятии.
Русская литература как невроз
В Средневековье биологическая продолжительность жизни человека примерно совпадала с её смысловой наполненностью. В современном же мире эти границы серьёзно расширились жизнь удлинилась, но её базовые смыслы, как правило, определяемые религиозными сюжетами и императивами, остались на том же месте. То есть всё больше людей к середине своего существования приходят к эмоциональному и душевному опустошению. Особенно это заметно по российской интеллигенции, которая с неистовством и упорством, достойными лучшего применения, тащит в беспощадное будущее XXI века груз прошлого из века XIX.