Отскочив в сторону, Белый с недоумением смотрел на мать, не понимая, что происходит. Постояв так какое-то время, лег рядом, как делал это всегда. Пролежав до рассвета, поднялся на ноги. Подошло время утренней кормежки. Неодолимо тянуло к соли. Подойдя к матери, которая все также лежала неподвижно, он уловил странный, чужой запах. Постояв в нерешительности, направился к солонцу. Опустившись на колени, стал с жадностью лизать просоленную глину. Утолив первый голод, стал переходить от лунки к лунке, отыскивая, где больше соли. Перешагнув через упавшее дерево, лежащее поперек солонца, почувствовал, как что-то острое, словно зубы какого-то хищника, сомкнулись на
правой ноге. Резко дернув ногой, ощутил жгучую боль. Отбежав от солонца на соседний взлобок, остановился, подняв кровоточащую ногу, не зная, куда идти.
Прошло еще два года. Очередная осень одела тайгу в праздничный цветной наряд. Со склонов гор тут и там доносился трубный рев маралов. Подошел брачный сезон. Самцы мерялись силой в жестких, но честных поединках, отстаивая право сильного продолжить род благородных оленей.
Забрызганный грязью «уазик» остановился возле дома, во дворе которого хозяин что-то мастерил.
Петрович! окликнул мужчину водитель «уазика». В рейд собираюсь. Гон у маралов начался. Надо бы попугать браконьеров. Поедешь со мной? Заодно послушаем, как поют.
Петрович, воткнув топор в чурку, подошел к палисаднику.
Здорово, Александр! В рейд говоришь? Ну что ж, дело хорошее. А куда думаешь?
На Скалистый, в район старой гари. Там в прошлом, да и в этом уже году, местные видели белого марала. Нашего с тобой крестника. А еще кто-то слух пустил, что, если добыть белого марала, то фартить будет всегда и во всем. Думаю, потянутся в тот район браконьеры.
Утренняя заря окрасила краешек небосвода. Хрустела под ногами пожухлая, прихваченная заморозком трава. Петрович с Александром, поднявшись на боковой отрог Скалистого, присели под кедром. Достав бинокль, егерь стал осматривать склоны хребта. Из глубины пади до слуха донесся трубный рев марала. А спустя пару минут из-за скалистого гребня на вершине хребта полилась чистая, ответная песня. Александр переводил бинокль с одного места на другое, пытаясь увидеть зверей.
Слышишь, Петрович, поют, обратился он к напарнику.
Петрович сидел, отрешенно устремив взгляд вдаль.
Красота-то какая, а, Сашок, как бы не слыша егеря, произнес он. Всю жизнь бы так сидел и слушал.
Петрович, смотри, торопливо передавая бинокль, сказал Александр. Чуть ниже основного гребня, на скалистом прилавке Белый.
Даже невооруженным взглядом было видно, как из боковой разложины на скалистый козырек выбежал марал. Застыл, словно мраморное изваяние. А через минуту над горами, тайгой полилась его мощная красивая песня. Не успело стихнуть разбуженное песней эхо, как из кромки пихтача, подступающего к скалистому прилавку, прогремел выстрел. Марал, словно подкошенный, рухнул вниз. Все произошедшее было так неожиданно, что Петрович с Александром какое-то время сидели, как оглушенные.
Саша, ты по хребту, а я снизу брать будем, крикнул на ходу Петрович.
Как ни торопился Петрович, но к месту события он поспел последним. Еще не доходя до скалистого прилавка, увидел егеря и незнакомого мужчину в добротном камуфляже с дорогим карабином за спиной. Мужчина на повышенных тонах разговаривал с Александром:
Ты что мне шьешь, начальник? Какое браконьерство? На карабин у меня разрешение. А в тайгу пошел рябчиков пострелять. Путевка имеется. Рог марала? Так марал его сам потерял, когда дрался с другим. Криво ухмыльнувшись, добавил: Хочешь, возьми на память. Резко повернувшись и даже не взглянув на подошедшего Петровича, он зашагал вниз.
Петрович вопросительно посмотрел на Александра.
Уткин это, отвечая на немой вопрос напарника, сказал егерь. Из новых русских. Жил здесь когда-то. Теперь городской. Магазины, заправки ну и т. д. В общем, гусь еще тот. А с выстрелом он просчитался, обвысил. Вот только Белого оставил без красоты рог отбил, да еще, наверное, оглушил.
Между тем Белый, мотая головой с одним рогом, стоял в соседней разложине, не понимая, что с ним произошло. Еще сегодня утром, подчиняясь извечному инстинкту продолжения рода, он принял вызов от чужака, который заревел на его территории. Выскочив на скалистый карниз, он подтвердил ответным ревом готовность сразиться с соперником в честном бою. Но получил удар такой силы, что на несколько минут потерял сознание, так и не увидев противника.