Дом был солидный, квадратный, такой, похоже, мог выстоять даже против ядерного взрыва. Полагаю, он и должен быть таким, чтобы пережить бакстонские зимы. Надо отдать викторианцам должное: они знали, как строить долговечные дома. Могу поспорить, что дизайнеры каждое утро на коленях благодарят небо за гибель этой конкретной традиции. С одной стороны подъездной дорожки шла мощная живая изгородь и высокие деревья, которые выглядели так, словно были здесь так же давно, как и серые каменные стены здания. Приблизившись к дому, я вжалась в изгородь, скрывшись в ее тени.
На изгибе дорожки перед фасадом дома стоял черный «БМВ» третьей серии. Фургон был припаркован сбоку, у дверей большого деревянного отдельно стоящего гаража. В передней части дома не было огней, только над крепкой входной дверью горел фонарь из витражного стекла. Я старалась двигаться настолько осторожно, насколько позволяли негнущиеся суставы, и держалась за фургоном, который заслонял меня от дома. Добравшись до конца кабины, я увидела на лужайке за домом полосы света.
Стояла напряженная тишина. Шум уличного движения остался где‑то далеко, мне даже приходилось прилагать усилия, чтобы его расслышать. Я проскользнула обратно к задней части фургона, осторожно вытащила из сумочки миниатюрный фонарик и посветила. Невозможно было определить, что находится за прикрепленной шурупами фанерной панелью. Но недаром я была герлскаутом. И еще я на всякий случай обшарила коробку с инструментами в бардачке Ричардовой машины. Выбранная мною крошечная отвертка великолепно подходила для предстоящей работы.
К несчастью, того же нельзя было сказать обо мне. Верхние шурупы находились слишком высоко. А в пределах видимости не было ничего, на что можно встать. Поэтому я решила исходить из своих возможностей и открутила четыре нижних шурупа. Они легко поддались. То, что на них не было ржавчины, показалось мне подозрительным.
Я подсунула отвертку под панель и отодвинула ее примерно на дюйм. Вывернув голову и подсунув фонарик под панель, я разобрала на стенке фургона надпись «Ре‑новации». Ура! Я запомнила телефон фирмы, затем привинтила болты обратно. Даже после такого небольшого усилия я вся покрылась потом. Меня тянуло вернуться в гостиницу и забраться под одеяло, но не хотелось упускать возможности осмотреть все подробнее, пока мой строитель занят своей пиццей и, очевидно, гостями.
Я вернулась к кабине фургона и осмотрела гараж. Фургон находился в двух футах от двойных дверей, запертых на тяжелый замок. Я так и не научилась с легкостью отпирать замки, несмотря на уроки эксперта этого дела, моего друга Денниса‑взломщика, а сейчас у меня вообще не было на это сил. Тут я сообразила, что, встав на бампер фургона, смогу заглянуть в верхние мутные стекла дверей. По крайней мере, тогда мне будет ясно, стоит ли вспоминать наставления моего учителя‑взломщика.
Я взгромоздилась на бампер и оперлась о двери, раздался скрип, от которого у меня едва не случился разрыв сердца. Я затаила дыхание, но не уловила никакого движения. Я сжала зубы и подняла фонарик над головой, чтобы его свет сквозь стекло попал в гараж.
Моя догадка о гараже оказалась верной. Но не требовалось взламывать двери и проникать внутрь, чтобы увидеть доказательство, которое я искала.
Я подождала, пока Ричард наполовину выпьет вторую чашку кофе, и только потом сообщила ему хорошие новости.
– Можешь, если хочешь, возвращаться в Манчестер, – сказала я, небрежно намазывая ломтик хлеба маслом.
– Что?! – почти поперхнулся он.
– Можешь возвращаться в Манчестер, если хочешь. – Я посмотрела на часы. – Если соберешься за полчаса, то, может, успеешь к футбольному матчу, – добавила я со сладкой улыбкой. Никогда не понимала, зачем Ричарду каждое воскресное утро гонять по грязному полю со своими бывшими школьными дружками‑переростками.