Прекрасно! оценил Балагуров.
Правда? засмеялась Кристина с белоснежной улыбкой, отходя от слёз и спрашивая взглядом, можно ли ей сесть.
Спасибо, мы вам позвоним, прервал это безобразие Чопарев, останавливая пригласительный жест Балагурова вместе с записью на камере.
Мы позвоним! многозначно улыбаясь и наклоняя голову, подтвердил Балагуров.
Девушка поблагодарила жюри и вышла за дверь. Белое платье в цветочек исчезло в дверном проёме.
Всё! выдохнул Ваня, поспешно дорисовывая что-то к раскадровке.
Что всё? Там ещё куча людей. Подождите там, не заходите пока!
Не-е-ет. Это она! будто после тяжёлого физического труда вздохнул автор книги «Последний шанс».
И, чтобы это понять, нужно было задавать двадцать лишних вопросов?
Нужны были всего десять секунд
Знаешь, кто она? Её отец друг моего папы. Он хочет её по блату пропихнуть.
А не всё ли равно? Она подходит! Это Настя!
Может, ты и прав
Эрик! вырвалось из груди Балагурова после того, как он дочитал резюме Кристины.
Что случилось?! всполошился режиссёр.
Ты не поверишь!
Да что с тобой, дурак ты эдакий?!
Только выслушай!
Да говори уже!
Возьми меня на эту роль!
Режиссёр посмотрел в сторону двери, за которой начинался недовольный гул. Он повернулся обратно к Ване с миной недоумевающего раздумья. Вскоре он стал похожим на человека, заблудившегося в собственном доме.
Роль Кости! объяснил Балагуров.
А Чего? Ну здрасьте! Ты что, актёр?
Нет, но я же Костя!
Не понял.
Что тут непонятного? Я писал о себе.
Серьёзно? Ты читал одну книгу?.. Как же она называется Ах да: «Последний шанс», усмехнулся Чопарев.
Хватит шутить. Я серьёзно.
Тогда, пока есть время, записывайся на кастинг!
Какой кастинг? Я пришлю тебе видео со мной, если хочешь. Не зря же на журфаке учился. Почти актёрский. Доказать редактору свою правоту считай это высшим актёрским искусством!
Да уж, хороши компаньоны: юморист и дурак! пробурчал Эрик. Ладно, извини. Присылай. Но оценивать буду, как и других. И ты в том кресле за камерой сидеть больше не будешь.
Чопарев вышел за дверь и пробыл там минуты две, объявляя девушкам, что им пора разойтись и что, если у них будет желание, они смогут прийти на кастинг эпизодических ролей. Когда он вернулся, Ваня мечтательно смотрел на дверь. Новоиспечённый режиссёр, покачавшись из стороны в сторону, убедился, что Балагуров смотрит не на него, и прошёл к столу собирать бумаги.
Слушай, а давай добавим в этот фильм песни, продолжая смотреть в сторону двери и самозабвенно улыбаться, предложил Ваня.
Типа, как в советских фильмах? режиссёр лишь на секунду поднял глаза на зазнавшегося новичка.
Ну почти, тихо ответил автор книги «Последний шанс».
Музыка будет точно, насчёт песен не знаю. Это странно.
А жаль.
Посмотрим.
III
«Последний шанс». Глава II
Константин Петров заказал себе сэндвич с чашечкой кофе и проводил взглядом официантку. Он отдыхал после бурной ночи. Мужчина провёл её в компании важных политиков из разных стран. Прямые эфиры на федеральных каналах утомительны, поэтому ваш покорный слуга и по совместительству автор этой безделушки решил не брать на себя ответственности, завоёвывая столь серьёзную карьеру. Но сейчас не об этом.
Пребывание в кафешке, в которой завтракал герой телевизионных камер, заменяло сеанс медитации. Стены красовались в виде объёмных лесных пейзажей, а в дупле декоративного дуба среди радужных кораллов плавали красноморские рыбки. Тихая музыка сегодня это были звуки саксофона и фортепьяно исцеляла от негативных мыслей и настраивала на спокойный вкусный завтрак без приправ из межнациональных розней, монтажа и повторяющихся дублей.
Кофе приземлился на столик у окна, наполнив приятным ароматом взгляд, которым Петров снова проводил улыбнувшуюся ему официантку. Константин уже третий раз посещал это кафе, и, хоть он был не против релаксационной музыки и бодрящей чашки кофе с утра, он преследовал здесь другие цели. Официантка, только что обслужившая гостя столичной кафешки, была главным объектом его внимания.
Личная жизнь корреспондента Петрова красовалась в его душе музейным экспонатом в виде замёрзшей птицы любви. Юность прошла в полётах мечты, но он давно уже смирился с недосягаемостью облаков. Он не отказывался от любви, однако не мог воспользоваться столь дорогим даром судьбы. Но однажды настал день, образовавший трещину на льду, которая готовилась вот-вот вызвать окончательное разрушение прозрачной стены.