– Да будьте вы прокляты с вашим упрямством! – воскликнула Бриони. – Неужели вы предпочтете умереть, чем рассказать правду? Что за странное понятие о чести, Шасо? Если что-то может спасти вашу жизнь, заклинаю, скажите мне об этом!
– Я сказал правду: я не убивал вашего брата. Я не причинил бы ему вреда, даже если бы он приставил кинжал к моему горлу, потому что поклялся защищать короля и его семью.
Не причинил бы вреда? – переспросил Баррик. Он снова почувствовал усталость и слабость: гнев его стих, словно замерший в отдалении гром. – Странные вещи ты говоришь. Вспомни, сколько раз ты сбивал меня с ног, причинял мне боль, Синяки, полученные по твоей вине, еще не сошли.
– Это делалось ради вашей пользы, принц, – резко и холодно бросил старик. – Я хотел сделать из вас мужчину.
Баррик шагнул в сторону главного оружейника и поднял руку для удара. Шасо не шевельнулся. И прежде чем Авин Броун успел подскочить к принцу, тот передумал. Он вспомнил придворных, что бросали в танцующего медведя вишневые косточки и корки хлеба, и себя – хохочущего и наблюдающего, как привязанное на цепь животное пытается увернуться.
– Если ты убийца моего брата, в чем я не сомневаюсь, ты получишь сполна, – сказал он. – Лорд Броун прав: в Южном Пределе есть палач.
Шасо развел руками, выражая согласие с неизбежным. Голова его склонилась на грудь, словно он слишком устал, чтобы держаться прямо.
– Таково ваше последнее слово? – спросила Бриони. – Вы не убивали Кендрика, а кровь на кинжале ваша, но вы не желаете объяснить нам, как все произошло?
– Да, это мое последнее слово, – не поднимая головы, ответил старый туанец.
Шагая к выходу вслед за Бриони, Баррик размышлял, насколько правдивой может быть столь дикая история. Истины им не открыть, ведь Шасо – единственный подозреваемый. Другой версии у них нет. Отбросив эту, они окажутся в полной неизвестности – такой же непрочной и переменчивой, как лихорадочные сны принца.
«Убийцей должен быть он, – решил для себя Баррик. – Иных разумных объяснений не существует».
Феррас Вансен изучал лица солдат, стоявших в строю, будто глядел на неожиданно обретенную семью. В каком-то смысле так оно и было. Им придется жить вместе недели, а то и месяцы, бродить по диким местам. Даже в семье люди не так близки, как близки друг другу солдаты в походе. Или, напротив, так ненавистны. Небольшой отряд – меньше тридцати человек, дабы не привлекать излишнее внимание, – выстроился на огромном плацу перед казармами. Он был почти незаметен на фоне Волчьего Клыка, нависавшего прямо над воинами. Вансен решил, что в путь двинутся семь всадников, в том числе и он сам, и около двух десятков пехотинцев, из них – двое новобранцев, простых фермерских мальчишек. Они будут следить за повозкой и ослом. В помощь лейтенанту Джему Таллоу, которому придется командовать охраной замка в отсутствие Вансена, оставили искусных опытных бойцов. Половина отряда Вансена состояла из молодых солдат. Полностью положиться в бою капитан мог лишь на десяток своих подчиненных. Он надеялся, что этого хватит.
Реймону Беку дали лошадь и меч, однако он обращался с ними именно так, как и следовало ожидать от купца. Сначала Вансен хотел выдать Беку доспехи, но быстро передумал, вспомнив свой собственный опыт подобного похода против разбойников три года назад. Человек, не привыкший к тяжелому вооружению, лишь создает помехи для других. Вансен решил оставить молодого человека при себе. Старый рубака Коллум Дайер будет присматривать за парнем. Это будет для купца лучшей защитой.
– Не нужно так расстраиваться, – сказал Вансен Реймону. – Ваш караван застали врасплох. Мы не знаем, насколько опытны были те воины, что вас сопровождали.