Северский Донец в этом месте отрезал часть берега, образуя небольшой остров и протоку, заросшую серебристым тополем. Кооператив располагался на самом острове. В результате разлива вода прорвала нижнюю дамбу, размыла мост и пошла в обратном направлении, затопляя дома, дороги, остатки горелого осинового леса, но пик половодья уже прошел.
Эх! Разве это волны? высокопарно восклицал Моня, показывая на снующие буксиры и подтопленные берега. Вот до войны были волны! Разве это река? Вот до войны была река «брульянт» чистой воды. А теперь в нем плавает не меньше говна, чем в канализации.
По сути, он был прав. Очистные в связи с войной, работали кое-как.
Дача Шпичука была построена с размахом, но по совковым стандартам. Мансардная шиферная крыша повергала в уныние. Бросалось в глаза, что кирпичную кладку вели не квалифицированные каменщики, а, скорее всего такие же, как мы специалисты в погонах. Пляшущие кирпичи, по низу, пришли в негодность, а отмостка отстала от стен.
Так себе «халабуда»! «заценил» Моня, скривив на бок рот. Фазенда трудящихся времен окончательного построения социализма.
Не парься, усмехнулся я, мы тут ненадолго.
И здрасьте вам! поднял палец Моня. Куда рыпаться?!! Зачем спешить?!
Моня был прав. Ведь где-то там шла война. Спать нам отвели на полу, на втором этаже. Мы подстилали солдатские ватники, которых тут было запасено на три войны, и готовили еду на летней кухне. Сухие пайки не отличались разнообразием: печеночный паштет, с привычным сине-зеленым налетом, перловая каша с «говядиной», сухие галеты, 2 грамма отвратительного кофе, «цукор и волога серветка», а на обед «Завтрак туриста», самая вкусная часть сухого пайка.
Ничего не умеем делать нормально, все завозим, даже отвертки и штопаные презервативы, а питаемся из гуманитарной помощи или вот этими помоями, недовольно бухтел Гаврилов, брезгливо тыкая вилкой в серую желеобразную массу.
Пижоним?! язвил Новиков. Может вам кофе в постель?
Лучше в чашку, нашелся с ответом Диман.
А я бы навернул форшмак, мечтательно закатил глаза Моня. Сельдь, хлеб, яйца, лук, яблоко, сливочное масло и все через мясорубку! А в столовом уксусе!!
Прекрати издеваться! бросил я ему.
Да! не унимался он. Скажу вам! Фирменная одесская холодная закуска: две селедки, ломтик черного хлеба, два крутых яйца, одно яблоко сорта «Антоновка», сто граммов сливочного масла, одна столовая ложка растительного масла, одна луковица
Сейчас получишь! Представитель избранного народа!! тоже не выдержал Гаврилов и показал ему увесистый кулак.
Уже молчу. Молчу. Помечтать не дадут, притих Моня, и глаза его обиженно потухли. Мыслями он был далеко. Наверно дома на Рымарской. Это была одна из самых таинственных улиц города, под которой находились подземные туннели мечта экстремалов и диггеров. Я был у Мони в доме, но лишь у подъезда. Приглашать в квартиру меня как-то не решились. Может у евреев, это вообще не было принято.
Десять дней мы работали как проклятые: рыли канавы, откачивали дренажными насосами воду, ремонтировали полотно дороги. Старенькие Мазы, обдавая копотью изношенных моторов, сыпали гранитные камни, которые везли с Михайловского карьера, бульдозер Т-150 разравнивал, вдавливал их в мягкий грунт, а мы убирали их в сторону. Да, особенно большие глыбы, которые невозможно было утопить гусеницами приходилось кантовать руками. Даже восьмитонная махина трактора не справлялась, но не солдаты.
Моня, несмотря, на то, что был невелик ростом, старался больше всех и командовал нами, когда мы выворачивали камни в раскачку из мокрого грунта.
Ать! Два! Взяли! Работайте хорошо, и будете иметь бледный вид и розовые щечки. Ать два! Взяли! Да, они наняли кучу больных!! Я промолчу за больного на всю голову Данилу, и этого Гаврилова явную находку для дурдома.
Ты не командуй, а тяни! зло таращил глаза Гаврилов, они у него вылезали из орбит от натуги.
Я вас умоляю! Как можно так себя не щадить. Эти ребята дружно хотят попасть в Валиховский переулок, где займут мраморные диваны временного проката, и уж там будут вести себя гораздо скромнее.
И что у вас там за ванны в долбанном переулке?
Да морг в Одессе, что ж еще.
Умник! Иди сам там место занимай. Нам еще рано.
На восстановленном мосту я почти неделю, варил перила, делал железные съезды, и получалось неплохо, так как работа была привычная. В инициативном порядке сделал поверху ажурные завитушки и украсил балясины простыми волютами. Фотки своего творения посылал домой. Но пересылать по Интернету «быстрому» как мысль пьяного эстонца было очень затруднительно.