.. К стенке ж...
-- Такому давно к стенке пора. Выдь на улку курить, часотошный.
Из хайловской больницы ответили -- нетбензина, да и воскресенье, да и
вообще всельскую местность они не обязаны посылать машины "скорой помощи".
"Надо, так везите больного на своем транспорте".
Хайловскговорилссельскимфельдшеромнадменным голосомстолицы;
Сошнинподтянул к себе телефон, позвонил на квартируначальника райотдела,
Алексея Демидовича Ахлюстина, попросил помочьбензином и приказать "скорой"
доставить его в областную больницу.
-- Рана опасная, Леня?
-- Кажется, опасная, Алексей Демидович.
-- Всех на ноги подыму!
Ахлюстин примчался намашине "скорой помощи" и,увидев Веньку Фомина,
затрясся от гнева:
-- Сморчок ты,сморчок! Пакость ты, пакость! Зачемжеты насвет-то
явился? Изводитьполноценныйнарод!Ах,алкаши вы, алкаши,погубитевы
державу...
Сошнина поместиливсалоне машинына носилках.Фельдшерицанакрыла
раненого одеялом, принесенным из дома, села в головах его.В эту жемашину
намерились было втолкнуть иВеньку Фомина,чтоб сразу его сдать вСИЗО --
областной следственный изолятор.
-- Гражданин начальник! Гражданин начальник! -- взмолился Венька Фомин,
упираясь руками в раскрытую машину. -- Додушит дорогой! Он может... Он почти
без памяти...
-- Говорю -- мразь! Эко дрожит, пащенок, за свою жизненку. Ну, Леня! --
отечески погладил по груди Сошнина Алексей Демидович. -- Крепись, Леня. -- И
развел руками по-стариковски несуразнои картинно.Понявэто,набычился,
отвернулся,избегаяпривычныхфилософских изречений, -- так онитут были
неуместны.
Совсем уж было тронулись, каквдруг, разбрызгивая грязь, примчалсяна
мотоциклевсадник вочках, вгорбатом комбинезоне, находу, считайчто,
спрыгнулс мотоцикла,заскочил в машину"скорой помощи", причитая голосом
Паши Силаковой:
-- Леня! Леонид Викентьевич! Дачто же это такое?! А-ах ты, пас-скуда!
А-ах ты, вонявка!.. Да я тя!..-- бросиласьонана Веньку Фомина, свалила
злодея в грязь, села на него верхом и принялась волтузить.
АлексейДемидовичедва отнял Веньку Фоминаи,волочаего, смятого,
грязью обляпанного, к сельсовету, махнул рукой -- поезжайте, мол, поезжайте.
ПашаСилаковавсеналеталасзадииотвешивала ВенькеФоминупинкарей
здоровенными сапогами.Ис сапогили от зада волочимогозлодея, будтов
замедленном кино, летели ошметки грязи и назьма. Венька Фомин, как дитятя от
родительского ремешка, пытался прикрыть зад ладонями.
-- Да поезжайте же! -- простонал Леонид.
Паша Силакова, пинающаяВенькуФомина, собственныйстон и слова: "Да
поезжайте же!.."-- было последним, что въявеслышали помнил Леонид.На
грейдереипосклонам логов,размытых осеннимидождями, лужи,лужи,в
выбоинах под грязьюсклизкий лед.