Оченьего всегда
смущало это слово. Надеревенскомжеогороде, в полуразвалившемся селе --
простоошарашило.Он заказалсебе: медовуху,какбы егони принуждали,
большенепитьиприпервомудобноммоментеиз Полевкиумчатьсяна
милицейском мотоцикле.
Евстолия Сергеевна испуг гостя истолковала по-своему и уже без ласковых
оттенков в голосе, безо всякойбабьей вкрадчивости поперла насчет того, что
дочьу нее --человек исключительный, чтоуготована была ей болееважная
дорога и ответственная судьба,но коли такполучилось -- онпроявил такое
благородство, ивообще человек,по слухам,героический,--онавверяет
ему...
-- Зачем же здесь-то? -- залепетал "героический человек". -- Я готов...
При Маркеле Тихоновиче...
-- А он-то тутпри чем?! --изумилась Евстолия Сергеевна. -- Содержим
его, пусть и на том спасибо говорит.
Вслушаться бы,вслушатьсявовсеухов этунепреклонно выраженную
мысль, внять ей, а внявши, перемахнуть бы Леониду через городьбу, ухватиться
зарога казенного мотоцикла --черт с ней, с фуражкой! Сказать, что сдуло,
-- новую выпишут. Но это тебе не Демона валить! Там все просто: хрясь злодея
об пол--и ваша не пляшет!Атутон, как бычок наверевочке, плелся с
огородазаЕвстолиейСергеевной,потомстоялподлежарконатопленной
глинобитной печи, вертел вруках нарядный милицейский картуз: "Вот,просю,
стало быть... Ой,прошу тоись, руки..." Хотел пошутить: -- "И ноги тоже!" А
сам все вертел и вертел картуз с горьким чувством человека, приговоренного к
лишению свободы на неопределенный срок и без права на помилование... единого
милицейского головного убора не успев износить. Чего доброго, еще и икону ко
лбу приставят! Изаступиться некому: ни отца, ни матери,даже тетки нет --
круглый он сирота, и что хотят, то с ним и делают...
Властвовалавдоме ЧащиныхЕвстолия Сергеевна.Судяпокарточкам,
газетным вырезкам и рассказам, прожила она довольно бурную молодость: ездила
всельскомагитпоезде, в красной косыночке, тревожилаземляков нетолько
речами,за"перегиб" былаброшенана хайловскуюкудельную фабрику, даже
фабричонку,в качестве профсоюзника, но по очередному призыву вернуласьна
прорыв вродное село, ведала избой- читальней, клубом, было время, когда ее
бросали даже наколхоз -- председателем. Но к той поре работатьона совсем
разучилась,да и не хотела, и ее все время держали на должностях, где можно
инужно многоговорить, учить, советовать, бороться, но ничего при этом не
делать.
Безответный, добрейший тесть Сошнина Маркел Тихонович Чащин потянулся к
зятю, какте родители,что потеряли ребенкав блокадуи, пусть взрелом
возрасте, отыскалиего. Все,чтомог и хотел датьсыну Маркел Тихонович:
любовь, тепло сердца, навыкив сельском, глазу не заметномтруде, ремесла,
так необходимые вхозяйстве, -- все-все готов был тесть обрушить на зятя. И
Леонид, не помнивший отца,взращенный пустьивздоровом, новженском
коллективе,всемсердцемоткликнулся народительскийзов.