Но едва сделал шаг или два,
какуслышалзасобойпогоню:старые ступени родного дома он различал по
голосам, как пианист-виртуоз -- свой редкостный рояль.
Ступенизвучалинапористоирасстроенно--услышалонушами,
почувствовалспиной,а спина у настоящегомилиционера должна быть, чтоу
детдомовца, очень чуткая и с "глазами".
Егообогнализаступилдорогудомойпареньс роскошнойсмоляной
шевелюрой, в распахнутом полушубке с гуцульским орнаментом по подолу, бортам
и обшлагам.
-- Тебя спрашиваю, физкультурник: кто здороваться будет?
Кавалер в дубленке, с красными прожилками в вялых глазах -- предосенняя
ягода, от нехватки солнца плесневеющая в недозреломвиде, -- переваливал во
ртужвачку,локтемнавалившисьнаперила. Лестницавдоменомер семь
рассчитана не накрестныйход, намалый и нежирный народ онарассчитана.
Когда хоронилитетюЛину --поднималигроб надизрезаннымискладниками
перильцамитак высоко, что покойницаедва не чертила остренькимносомпо
прогнувшейсявагонкепотолочного перекрытия.Леонид поморщился отболи в
ноге, от душу рвущего видения, так некстати его настигающего.
-- Здравствуйте,здравствуйте, орлы боевые! --согласно идажечуть
заискивающе произнес Сошнин, попрактике ведая, что таким-товот тоном как
раз и не надо было разговаривать с воинственнонастроенными гостями. Но так
устала и ныла нога, так хотелось домой, остатьсяодному,поесть, полежать,
подумать, может, плечо отпустит, может, душа перестанет скулить...
-- Какие мытебеорлы? -- суровымвзглядом уперся в него ивыплюнул
жвачку подлестницу парень. -- Ты почему грубишь? --Онраспахнулмодную
дубленку, сделался шире, разъемистей.
"Интересно,гдеонотхватил такой шабур?Вроде быженский? Дорогой
небось?" -- не давая себе завестись, отвлекался Сошнин.
-- А ну,сейчасжеизвинись,скотина!-- выступил из-подлестницы
футболист. -- Совсем разбаловался! Людей не замечаешь!
За футболистом с блуждающей улыбкой стоял мужик не мужик,подросток не
подросток,полицу--старик,пофигурке--подросток.Матерьюне
доношенный,жизнью, детсадом ишколойнедоразвитый,ноуже порочный,в
голубомшарфике,исамвесь голубенький,бескровный,внешне совсемне
похожий натолько чтовспомнившегося"кенаря" и всеже чем-тонеуловимо
напоминающий того убийцу, рыбьим ли прикусомгуб,ощущением ли бездумной и
оттого особенно страшной, мстительнойвласти. Он-- по синюшному лицу и по
синюшной стриженой голове определил Сошнин, только чтос "режима". Давно не
вольничал, давноне пил недоносочек, захмелел раньшеибольше напарников.
Барачного производства малый, плохо в детстве кормленный,слабосильный, но,
судяно судачьемуприкусусморщенного широкогорта,до потерисознания
психопаточный.