За пазухой у него ножик.He переставаяплыть вбескровной,
рыбьей улыбке, он непроизвольно сунулоднурукувкарманкуртки, другой
нервно, в предчувствии крови, теребил шарф. Самый это опасный тип среди трех
вольных гуляк.
"Спокойно!--сказалсебеСошнин.--Спокойно!Делопахнет
кероси-и-ином..."
-- Ну что ж, извините, парни, если чем-то вас прогневил.
--Что это за"нучтож"?-- Кавалер сбакенбардами, в гуцульском
бабьем полушубкенапоминал Сошнину обильным волосом, барственной усмешечкой
избалованного харчем, публикой, танцоркамипевцаизмодерновоговарьете.
Умственно и сексуально переразвитые девки бацали в том "варьете" в последней
стадииодеяния-- однивгультиках,другие вколготках, --даиэто
связывалоих творческиевозможности, и небудь суровых наших нравственных
установок, они и этовсе поскидывалибыиеще выше задирали былосиные,
длинныеноги,изображаяпатриотический танец под названием: "Нашподарок
БАМу".Певецже"мужественным"басомрасслабленнозавывалвладих
телодвижениям: "Ты-ы, м-мая мэл-ло-о-о-одия-а-а-а..."
С ног до головыизлаженныйпод боготворимого среди недоумков солиста,
кавалерналестницехотел острыхощущений, остальное все у него было для
удовольствияжизни.Зашикарнойпрической--оскорбительныйплагиат с
гусара- героя и поэта Давыдова; в модном полушубке с грязными орнаментами, в
как быпонарошке мятыхвельветовых штанах с вызывающе светящейся оловянной
пуговицей почти на пупе,в засаленном мохеровом шарфике,в грязновато-алой
водолазке, оттеняющей шею, покрытую какбы выветренной берестой -- во всем,
во всем уже была нето чтобы слишком ранняя, какговорилпоэт, усталость,
непромытость была, затасканность. "Вот с запушшениялица все и начинается",
--вспомнилсяначальникХайловскогоРОВД,АлексейДемидовичАхлюстин,
добрейшей души человек, неизвестно, когда, как и почему попавший на работу в
милицию.
-- Извиняйся как следует: четко, отрывисто, внятно!
"Испортить эту экзотическую харю, что ли? -- подумал Сошнин. -- В сетке
бутылка с молоком, банкас компотом... Око за око, зуб за зуб,подлость на
подлость,да?Да!Да! Однакодалеко мы так зайдем...Имолоко жалко на
этакую поганьтратить. И цыпушку жалко,она, бедная, и так воли не видела,
не оформилось ее молодое инкубаторское тело до плотской жизни -- и этакой-то
невинной птичкой да по такой развратной роже!.."
Сошнинуудалось отвлечься, он унял в себезанимающуюсядрожь,стоял
вполоборота, чтоб парня видеть, если бросится, и тех, внизу, изполя зрения
не выпускать, ждал, что будетдальше. Болеедругих его занималфутболист:
во-первых,емузатридцать,пора,какговорится,имужчиноюстать;
во-вторых, ондолжен знать Сошнина. Но футболист и отроду-то мало памятлив,
по случаю возвращения в родную команду запился и родимой матушки, видать, не
узнавал, может, видел Сошнина в форме -- милицейская жеформа шибкоменяет
человека и отношение к нему.