Но как дело обстоит в более поздних обществах? В культурах, отказавшихся от ритуальных убийств, от принесения в жертву богам, как людей, так и животных? Разумеется, здесь тоже есть механизмы, упорядочивающие коллективное насилие и направляющие его в определенную сторону. Выглядеть они могут по-разному, но в каждом таком механизме есть три структурно необходимых элемента.
Во-первых, здесь должен быть нарратив, описывающий реальность, в которой живёт сообщество, как арену столкновения сил добра и сил зла. Что именно считается добром, а что злом, зависит от содержания нарратива. При этом совершенно не обязательно, чтобы «силами зла» считались те или иные живые существа, как таковые. Силы добра могут вести борьбу со злыми духами, или с дурными, аморальными эмоциями, или с невежеством, или с дурными институтами и т. п.
Во-вторых, здесь должна быть некая практика, интерпретируемая как участие в сражении между добром и злом, описанном в базовом нарративе. Включаясь в эту практику, люди направляют свою враждебность против сил зла, обозначенных базовым нарративом, и переживают чувство общности с другими участниками борьбы.
В-третьих, здесь должны быть духовные наставники знатоки базового нарратива и распорядители практики. Они могут называться и выглядеть по-разному. Это могут быть священнослужители или другие учителя, апеллирующие к религиозному авторитету. Это могут быть «властители дум», как это называлось в XVIII веке, партийные вожди, как это бывало в XX веке, «публичные интеллектуалы», «лидеры общественного мнения», как это бывает сейчас. В любом случае, они должны владеть искусством соотнесения человеческих действий, совершаемых здесь и сейчас, с базовым нарративом. Смысл этого соотнесения в том, чтобы люди давали выход своей враждебности и испытывали чувство общности именно тогда, когда они в этом наиболее нуждаются но, чтобы для них самих действия, совершаемые здесь и сейчас, выглядели как участие в борьбе, описанной базовым нарративом.
Полагаю, что именно механизмы регулирования коллективной враждебности, включающие в себя эти три элемента, имеет смысл называть «идеологиями». Материал для своих нарративов идеология может брать везде, где найдёт. Она может использовать мировоззрение, основанное на той или иной форме обыденных знаний о мире. Она может использовать философское умозрение, религиозный опыт, научные или квазинаучные концепции. Но сама она не сводится ни к обыденному знанию, ни к науке, ни к квазинауке, ни к религии, ни к философии. Идеология это именно механизм обуздания и управления коллективной враждебностью.
Сдерживая и направляя коллективную враждебность, идеология играет огромную цивилизующую роль именно она создаёт любые человеческие сообщества, превосходящие по численности малые семейно-родственные или соседские группы. Общность, порождаемая сексуальной связью, общность родства, соседства, дружбы, делового партнёрства все эти общности по самой своей природе охватывают лишь небольшой круг лично знакомых людей. Идеология же порождает чувство общности у совершенно разных и не знакомых лично людей, если только они участвуют в борьбе одного и того же добра с одним и тем же злом.
Вызывая это чувство общности, побуждая чужих людей, не связанных друг с другом никакими личными отношениями или интересами, относиться друг к другу, как к «своим», идеология делает возможным такое явление, как мораль.
Вместе с тем, поскольку идеология ещё и порождает власть распорядителей ритуала / знатоков нарратива / духовных наставников, есть все основания назвать её древнейшим и наиболее универсальным механизмом порождения власти.
Конечно, в человеческой истории разворачиваются и другие процессы, ведущие к установлению власти. Прежде всего, это процесс профессионализации военного дела, благодаря которому значительная сила сосредоточивается в руках предводителей профессиональных военных отрядов. Одни только идеологические механизмы, в отсутствие профессиональных военных отрядов, не способны создать то, что называется «государством».
Однако и в отсутствие идеологического механизма государства тоже не могут возникнуть и существовать. Профессиональные военные отряды это тоже человеческие сообщества. Поэтому они тоже нуждаются в идеологических механизмах, чтобы поддерживать сплоченность и иерархию хотя бы внутри себя. А без внутренней сплоченности и иерархии они не смогут устойчиво господствовать над более широкими сообществами.