– И это тоже.
Она протянула руку и коснулась моего уха.
– Не волнуйся. Все будет хорошо. Я всегда буду рядом, – тихо сказала она.
– Спасибо, – ответил я.
Подъехав к офису ее деда, мы вышли из машины. Я надел рюкзак. Живот болел зверски. Будто по нему садистски медленно, один за другим, проезжали грузовики с кирпичом. Это всего лишь боль, повторял я про себя, точно мантру. Физическая боль, ничего общего ко мне самому не имеющая. Я собрал в кулак остатки самоуважения, вытряхнул из головы мысли о больном животе и поспешил за толстушкой к зданию.
Молодой громила-охранник на входе потребовал «предъявить удостоверение жильца». Толстушка достала из кармана пластиковую карточку и вручила ему. Охранник вставил карточку в прорезь компьютера на столе, проверил на мониторе ее имя и номер апартаментов – и лишь затем, нажав кнопку, отпер нам дверь в вестибюль.
– Это очень специальное здание, – объяснила толстушка, пока мы с нею пересекали огромный зал. – Все, кто входит в это здание, связаны с тайнами, для охраны которых требуется система абсолютной безопасности. Здесь, например, проводятся научные исследования особой важности, какие-нибудь сверхсекретные переговоры – ну, и так далее. Как ты видел, охрана у входа устанавливает личность и цель визита, а затем до последнего шага отслеживает телекамерами, действительно ли человек идет куда заявил. Так что любым хвостам, даже просочись они за нами в вестибюль, все пути дальше будут перекрыты.
– Значит, охране известно, что твой дед прокопал у себя дырку под землю?
– Кто их знает… Но вряд ли. Еще когда это здание строилось, дед заказал особую планировку с выходом в Подземелье, но об этом знали только два человека: домовладелец и архитектор. А строители считали этот выход обычной вентиляционной отдушиной. По-моему, даже все официальные чертежи в этом месте подделаны.
– Представляю, сколько денег он на это ухлопал… – сказал я.
– Да, конечно. Но денег у деда хватает, – сказала она. – И у меня тоже. Я ведь ужасно богатая. Сначала наследство от родителей получила, потом страховку. А уже из этого построила сверхкапитал на бирже.
Она достала из кармана ключ, отперла клетку лифта, и мы вошли в огромный металлический гроб.
– На бирже?
– Ну да. Меня дед в акции играть научил. Собирать информацию, анализировать рынок по биржевым сводкам, обходить налоги, деньги за границу пересылать и все такое. Акции – интересная штука. Никогда не играл?
– Да как-то нет… – пожал я плечами. Если честно, за всю свою жизнь я даже депозитного счета ни разу не открыл.
– До того, как стать ученым, дед работал биржевым маклером. Но потом у него скопилось столько денег, что он и сам не знал, куда их девать, а потому бросил биржу и подался в науку. Здорово, да?
– Здорово, – кивнул я.
– Дед всегда лучшим. Чем бы ни занимался.
Как и в прошлый раз, лифт ехал так медленно, что было непонятно, поднимается он или опускается. Как и прежде, ехал он безумно долго, и я никак не мог успокоиться, зная, что на меня пялятся глазки телекамер.
– Дед говорит: если в чем-нибудь хочешь стать лучшим, школьное образование только мешает, – продолжала она. – А ты как думаешь?
– Да, – согласился я. – Пожалуй. Я шестнадцать лет ходил в школу и университет, но мне это не особенно пригодилось. Иностранных языков не знаю, на инструментах не играю, в акциях не разбираюсь. И даже на лошади ездить не могу.
– А чего ж ты школу не бросил? Всегда ведь можно бросить, если хочется, разве нет?
– Ну, в общем, конечно, так… – Я задумался. И правда, мог ведь бросить в любой момент. – Но тогда мне это как-то в голову не приходило. Моя семья, в отличие от твоей, была самой обыкновенной.