Нетрудно видеть, что из этих наборов установок одна пара является синонимичной и обеспечивает взаимное притяжение в системе родитель-ребенок, это концепция безусловной заботы/опеки. Эти установки открыто транслируются и соответствуют «идеальному миру и согласию» в отношениях. Когда ребенок с удовольствием потребляет, а родитель с удовольствием его кормит.
И одна пара является антонимичной, обеспечивая отталкивание: это пара контроль-вседозволенность. Эта пара установок подразумевается подсознательно и соответствует скрытому конфликту «контроль-подчинение». Скрытому потому что всем нравится думать, что «мы вместе добровольно и по любви, и никакого насилия нет».
Кроме того, степень осознания (одобрения, разрешения) для каждого набора различается.
Попарно эти установки образуют что-то похожее на равноценный обмен, типа «я забочусь ты подчиняешься», но по сути это формы взаимного контроля и ограничения, одна из которых (формально, на словах) одобрена обществом, а другая так же, на словах, осуждается.
Кстати сказать, из этого следует, что высокий контроль со стороны родителя влечет за собой низкую способность к самоконтролю ребенка. И наоборот, слабый контроль со стороны родителя может рождать излишнюю склонность к самоконтролю ребенка.
Вывод, конечно же, очевиден: контроль и забота должны быть тщательно сбалансированы с учетом темперамента и психотипа ребенка, а не неврозов родителей.
Как вербальное и невербальное оказались в разных субличностях
Какую бы из описанных пар «контроль-исполнение» мы ни выбрали, планирование и действие окажется в разных аспектах пары родитель-ребенок, разных субличностях, связь между которыми может быть весьма слабой и нелинейной. А иногда, и довольно часто, явно антагонистичной: родитель сказала «делай» ребенок сказал «не буду».
Я думаю, принуждение и контроль над другими можно отнести к вербальному контуру, а действие и контроль над собой к невербальному.
Так закладывается фундамент того, что обещания расходятся с делами. Мы буквально планируем и действуем разными частями мозга. У кого-то ребенок планирует, а родитель должен исполнить; у кого-то наоборот, планирует родитель, исполняет ребенок. При этом можно сказать, что родитель рационален он именно планирует действия, свои и чужие. А ребенок иррационален по своей сути, он не планирует, а просто хочет непременно здесь и сейчас. Именно поэтому их так трудно согласовать.
Такое разделение функций между психическими ролями в какой-то мере позволяет избежать внутреннего конфликта, столкновения внутреннего тирана с внутренней жертвой. Но в реальной жизни рождает непоследовательное, хаотичное поведение.
Еще раз. Избегание внутренних конфликтов рождает непоследовательное, хаотичное поведение в жизни!!!
Более того, вследствие неизбежного психического слияния ребенка с родителем, возникает смешение понятий, в результате которого любое «надо» и свое собственное решение, и внешнее принуждение автоматически сталкивается с протестным «не хочу». А конструктивное действие либо не активируется вовсе, либо активируется только в режиме «спасателя» для какой-нибудь внешней жертвы. Делать нечто противоположное тому, что сам же и решил не великовата ли цена «свободы»? Понятно, что детский протест естественная и необходимая предпосылка сепарации от родителя. Но именно от родителя, а не от самого себя!
Альтернативное поведение стремление выполнять все без исключения «надо», возникающие в голове очевидно, тоже до добра не доведет.
Тут же возникает очень распространенная пара автоматических реакций на любую внешнюю или внутреннюю команду:
Вербальное согласие, но поведенческий протест (реакция на агрессивный контроль);
Вербальный протест в сочетании с фактическим подчинением (реакция на манипулятивный контроль).
Т.е. вербальный и невербальный контур оказываются противопоставлены в нашем сознании. Контур планирования противопоставлен контуру реализации.
Кстати, обратите внимание: протестный, своенравный ребенок, рассуждающий о нормах морали безусловно, манипулятор и лжец. А послушный ребенок, рассуждающий о свободе почему-то лжецом не считается. Хотя природа у них одна. Разница лишь в том, как послушание и протест распределились между вербальным и невербальным контурами психики.