У светофора Горелов держался на отдалении от «Мерседеса» метрах в десяти. Сзади посигналили. Вишневые «Жигули» Горелова приблизились к «Мерседесу».
«Ну вот, сейчас перекресток, затем еще квартал. Там поверну направо и через пять минут буду дома», с облегчением, ужасно измотанный скользкой дорогой, подумал Горелов.
У перекрестка случилось то, что и должно было в конце концов случиться. Резко полыхнул желтым светофор, шипованный «Мерседес» замер как вкопанный, а вишневые «Жигули» на лысой резине скользили вперед. Доктор Горелов даже не попытался вывернуть баранку вправо, машина не слушалась руля, «Жигули» шли вперед. Глухой удар остановил машину: задний фонарь роскошного серебристого «Мерседеса» разлетелся вдребезги, сорванный бампер загремел на асфальт. «Жигули» развернуло.
О господи! еще крепче сжимая баранку, произнес Николай Матвеевич Горелов.
Его шапка упала на приборную панель, седые пряди прилипли к мокрому лбу.
Водитель «Мерседеса», дюжий детина в черном пиджаке и белой рубахе, выскочил из автомобиля и со зверским лицом бросился к «Жигулям». Буквально вырвал дверь и несколько мгновений смотрел на Горелова.
Дед, да ты что, охренел!? Не видишь, впереди машина? Куда летишь?
Извините, пожалуйста, виноват. выдавил из себя Горелов.
Я тебя урою, закопаю! Ты мне машину изувечил, новую машину! водитель «Мерседеса» схватил Горелова за плечо, вытащил из салона и, вцепившись в борта пальто, принялся трясти, тряс так сильно, что подошвы ботинок Николая Матвеевича отрывались от земли. Я тебя сейчас убью!
Извините, пожалуйста, бормотал Горелов, уже понимая, что эта фраза находится за пределами понимания подобного типа, а если он что-то и улавливает, то больше злится и заводится.
Ездят уроды по городу! Сидел бы дома, чай пил. Какого черта ты на дороге делаешь? Ты что, не видел, красный уже загорался?
Видел, понесло, гололед.
Мне плевать! Гололед, наводнение. смотреть надо!
Наверное, водитель «мерса» прямо на дороге и расправился бы с доктором наук Гореловым, но спасение пришло оттуда, откуда профессор его и ждать не мог. Задняя дверца побитого серебристого «Мерседеса» открылась, и на дорогу вышел мужчина в черном пальто, в костюме и галстуке. Мужчина был немолодой, лет пятидесяти.
Хватит, резко сказал он.
Водитель «Мерседеса» тотчас опустил руки, хотя и продолжал шептать проклятия.
Мужчина осмотрел свою машину, присел на корточки, поддерживая полы длинного пальто, и произнес:
Да-с, неприятности. И у вас, смотрю, неприятности, разглядывая разбитый передок «Жигулей», бесстрастно произнес он. Как же это вы так неосмотрительно ехали? И резина, смотрю, у вас ни к черту.
Все гололед виноват, все он, проклятый! Вы уж меня извините. Покрышки давно собирался поменять, но как-то.
Извинить? мужчина хмыкнул, посмотрел в бледное лицо Николая Матвеевича. Извинить, конечно, можно, но ремонт обойдется недешево. Хотя, честно признаться, когда вы в нас впилили, я подумал, что разрушений будет больше.
Я не хотел, поверьте.
Охотно верю, кому ж охота и свою машину калечить, и чужую, мужчина в черном пальто разговаривал очень интеллигентно. Он тут же куда-то позвонил по мобильнику, сказал, что просит его извинить, он задержится, самое большее на полчаса. Видите ли, у меня встреча. Мы сможем ехать? спросил он у своего водителя.
Да.
Тогда поехали.
А с ним что делать? Сейчас менты приедут, водитель указал на Горелова.
А что с ним сделаешь? Мне с ГАИ разбираться времени нет.
Можно обойтись без автоинспектора? почти без всякой надежды поинтересовался Горелов.
Конечно можно. Я сам хотел вам предложить разойтись полюбовно.
Я все компенсирую.
Вы это серьезно? глядя на старенькие «Жигули», спросил мужчина в длинном черном пальто.
Да, конечно, вот моя визитка, Горелов трясущимися пальцами вытащил из портмоне скромную визитку, такие же он обычно раздавал на конференциях и симпозиумах, протянул ее хозяину «Мерседеса», на этот раз жест был преисполнен страха.
Незнакомец взял визитку, не глядя сунул ее в карман пальто.
Надо схему происшествия составить, суетился Горелов.
У меня нет на это времени. Я вам позвоню, и мы в спокойной обстановке договоримся.
Я никуда не исчезну и не стану потом ничего отрицать.
Я почему-то вам верю.