Я никуда не исчезну и не стану потом ничего отрицать.
Я почему-то вам верю.
«Мерседес» с разбитой задней фарой и с примотанным проволокой бампером умчался в ненастную темноту.
Николай Матвеевич Горелов смог-таки добраться до дома на побитых «Жигулях». Он въехал во двор и минут пятнадцать ходил вокруг машины, ощупывал ее: так слепой изучает незнакомый предмет, попавший ему в руки.
Таким образом, в начале марта, в двадцать один пятьдесят доктор наук Горелов, заведующий одной из лабораторий Института микробиологии Академии наук, познакомился с Ахмедшиным Ренатом Ибрагимовичем. Они встретились через несколько дней на нейтральной территории в уютном ресторанчике. Горелов приехал на такси, благо ресторан располагался недалеко от его дома, и сильно тратиться не пришлось.
Ренат Ибрагимович Ахмедшин радушно поприветствовал гостя.
Николай Матвеевич, как хорошо, что вы приехали. Я уж и не думал, что с вами увижусь в срок, вы ведь человек страшно занятой. Я сразу на визитку не глянул, а потом осмотрелся думаю, время такого ученого по минутам расписано.
Да уж, занятой, смущенно оглядываясь по сторонам, произнес доктор наук. В ресторанах, в театрах повсюду при большом скоплении хорошо одетых людей Горелову становилось не по себе, хотя супруга и одела его во все лучшее: старомодный добротный костюм с широкими лацканами, десятилетней давности, но почти не ношенные ботинки, купленные за границей, золотистый галстук.
Ренат Ахмедшин выглядел словно со страницы дорогого иллюстрированного журнала, изданного на прошлой неделе.
Я, знаете ли, Николай Матвеевич, часто бываю в таких местах. Вы не смущайтесь, проходите, это ресторан моего хорошего знакомого, так что мы сможем поговорить спокойно и обсудить все детали нашего дела.
Разговора Горелов боялся.
Ренат Ибрагимович провел Горелова в маленький уютный зал на один уже сервированный столик, предложил гостю сесть.
Николай Матвеевич, что будете пить?
Я не большой любитель спиртного.
Я с вами солидарен, я тоже не большой любитель горячительных напитков. У меня, как и у вас, работа, которая требует трезвого мышления.
Позвольте спросить, Ренат Ибрагимович, чем вы занимаетесь?
У меня адвокатская контора. Мои сотрудники ведут самые разнообразные дела от уголовных до сугубо гражданских, готовят документацию для тех, кому это необходимо. Поэтому мне довольно часто приходится бывать в ресторанах. Николай Матвеевич, клиенты всякие попадаются, многим тяжело говорить, пока не выпьют.
Понимаю, понимаю. оглядываясь по сторонам, бормотал доктор Горелов.
Наше дело выглядит следующим образом, Ахмедшин протянул руку, положил на колени кейс, маленький и изящный, извлек тоненькую папочку, в которой лежал всего один лист бумаги. Вот, взгляните, это смета ремонта моего автомобиля.
Горелов поправил очки и принялся рассматривать смету. Когда он прочел строку «Итого», холодный пот прошиб ученого, и руки дрогнули.
Тысяча одиннадцать долларов? Я правильно понял? прерывающимся голосом произнес Горелов.
Да, вы правильно поняли. Но я думаю, сказал Ахмедшин, мы не станем сейчас акцентировать внимание на деньгах. Сумма минимальная и подъемная. Для меня большая честь познакомиться с вами. Вы известный ученый, бываете за границей, ваше имя на слуху.
Пока Ахмедшин произносил пространные фразы, Горелов лихорадочно соображал, где взять тысячу долларов. Дома у него лежали деньги НЗ, четыреста долларов, отложенные на черный день. Если напрячься, он смог собрать и тысячу, одолжив у друзей и знакомых, но ведь деньги, взятые в долг, всякий порядочный человек обязан вернуть. А вот как их вернуть, где взять это проблема.
Не напрягайтесь вы, Николай Матвеевич, журчал Ахмедшин, давайте забудем о деньгах, просто посидим, поговорим. Замечательный французский коньяк, Ахмедшин взял бутылку, повертел ее в руке. Посмотрите, какая прелесть! Вы любите коньяк, Николай Матвеевич?
Да, уважаю, тихо отвечал ученый.
Тогда с него и начнем, Ахмедшин разлил коньяк по рюмкам. Ваше здоровье, Николай Матвеевич.
Мужчины чокнулись. Разговор оживился лишь после третьего дринка. Немолодой ученый порозовел лицом, руки перестали дрожать. Он свыкся с обстановкой, и Ренат Ибрагимович показался ему человеком приятным во всех отношениях, обходительным, удивительно вежливым и выдержанным. Они говорили обо всем и ни о чем: о скверной погоде, о политической ситуации, о науке, о юриспруденции, о законах, о национальном доходе, о финансировании науки, скудном и убогом. Они ни во что не углублялись, скользили по поверхности, перепрыгивая с одной темы на другую. Звучала негромкая музыка, коньяк был отменный.