Борису бросилось в глаза, что на лице юного атлета не было ни малейшего намека на растерянность, казалось, происходящее его только забавляло. Напрашивался вывод: или этот парень еще не бит жизнью, или является законченным экстремалом, жаждущим адреналина (хотя одно не исключает другого).
Отставник шикнул:
Потише, услышат.
Дык оттуда и так все видно.
Всё да не всё. Видели, как дверь сломал, и всего-то. А может ты здоровый такой, супермен хренов? Ладно, мы еще не закончили. Один случай ни о чем не говорит. Надо проверить еще пяток домов. Айда. Только стены больше не круши, дуболом.
А как тогда?
Аккуратненько колупнем, посмотрим, что внутри.
Проверка не дала ничего нового тот же результат, та же вездесущая фисташковая губчатая масса, лежащая в основе всех строений.
Жутковато.
Спустя минутную паузу полковник крякнул:
Положеньице Вот те, бабушка, и Юрьев день. А с тобой, доктор, я согласен, это чужое место, наверняка, не наши края. Может мы вообще не на Земле, он сплюнул со злостью. У меня один вопрос, братцы: стоит ли говорить об этом остальным?
Думаю, придется, всем, Борис отвел взгляд. Все равно узнают, причем быстро. Тут это кругом, куда ни глянь.
А девочке?
С какой стати? Она все равно не слушает нас. Аутизм.
Семен Петрович тихо вздохнул:
Ладно, товарищи, диспозиция ясна, возвращаемся. А то наши дамы уже нервничают, даже отсюда видно.
6
Выговориться им не дали. Как только трио разведчиков приблизилось к остальным, возбужденная, заметно побледневшая Ольга зачастила:
Ребят, пока вы лазили там, мы заметили кое-что необычное, невероятное. Если честно, это пугает.
Ближе к делу, буркнул полковник.
Конечно. Короче, сегодня утром, в этой маршрутке, Гиппиус бросила взгляд в сторону транспорта и оцепенела микроавтобус исчез, словно и не было.
Группка растерянных людей испуганно зароптала, ища глазами автомобиль.
Тихо! гаркнул Грасс. Вы все уже поняли, что ситуация чрезвычайная, да что уж там немыслимая. Происходят необъяснимые вещи. Но это не повод вибрировать, и не через такое проходили. Сейчас речь идет не о чьем-то психологическом комфорте, а о нашем выживании, сохранении собственных жизней, понимаете? Говорю, как есть, пусть это и жестоко. И всем следует помнить одну важную вещь: на фронте первыми погибают те, кто не может совладать с паникой, учтите это. У нас только один шанс: стать едиными, командой, держать себя в руках и не бздеть, загнать свои гребаные страхи поглубже. Всем понятно? Вопросы? Нет? Хорошо. Ты что-то хотела сказать, мамаша? Продолжай.
Да, голос женщины стал ровнее. Похоже, речь вожака подействовала, мы с Ксенией ехали на очередной сеанс к психотерапевту. Когда остановились в этой злосчастной пробке, до его лечебного центра было еще далековато, четверть часа езды, не меньше. Но, когда мы вышли все вместе, оказались здесь, я увидела, что мы почти на месте. Посмотрите, вон там серое строение, это частная клиника, внутри кабинет нашего врача. Три минуты ходьбы, не больше. Но не это самое странное. Я прекрасно знаю эту часть города, бывала здесь многократно, и вот что скажу: это место стало немного другим.
То есть?
Нет, на первый взгляд вроде все то же самое, но не совсем. Посмотрите, вот тут, между жилым домом и аптекой раньше была небольшая булочная (я бывала там, клянусь). Где она сейчас? Нет ее. И это не единственное исчезновение. Я насчитала четыре пропавших строения, может и больше, не уверена. Но, что поразительно просветов нет, остальные здания стоят впритык, словно так и было всегда. Бред! Как вы это объясните, мужчины? Что происходит?
Грасс шумно выдохнул и мягко опустил загрубевшую ладонь на худенькое плечико аутичной девочки:
Боюсь, что это не единственная проблема, с которой мы столкнулись. Нам тоже есть что рассказать. В ногах правды нет. Видите пару уличных скамей? Присядем, поговорим?
7
Кому, как не врачу знать, что правда бывает жестокой. И далеко не все принимают ее одинаково: кто-то борется до последнего, кто-то истерит, начинает винить всех и вся, кто-то опускает руки, смиренно ждет конца, а кто-то отрицает, не верит, делает вид, что все в порядке. Только на грани бездны ты видишь, чего стоит каждый.
Коротенький отчет полковника не оставил равнодушным никого (кроме Ксюши, разумеется). Таисия начала тихо причитать, бормоча что-то о наказании божьем за грехи. Девушка чертыхнулась, злобно зыркнула в заволоченные густой пеленой небеса, лишенные солнца, и отвернулась от остальных. В глазах немого Павла на краткое мгновение вдруг вспыхнуло жгучее пламя ярости неизвестно на кого, и тут же погасло, уступив место привычной поволоке замкнутости. Ольге было труднее остальных, ей приходилось думать не только о себе, но и о больном ребенке; женщина прижала к груди голову дочери и стала что-то тихо нашептывать на ушко безучастному чаду.