Сложность узора была насквозь пропитана клаустрофобией. Казалось, крохотные линии шевелятся, слабо мерцая...
Заслышав шум, Иан резко обернулся. Рука его метнулась к нарукавному карману.
– Это мы, – сказала Нора.
Глаза Иана под прозрачным визором сверкали от ярости.
– А-а, – перевел он дух. – Чтоб вам сдохнуть...
– Это ты скажешь кому-нибудь другому, – отрезал Линдсей. – И вообще, чего это ты не спишь?
– Ну-ну. Чтобы ты вошел и расстегнул мне костюм! И заразил меня!
– Нам нужен скафандр, Иан, – сказала Нора. – Секретарь идет в сад.
– Да ну его в задницу! Скафандры мне еще пачкать... Взял бы да сшил себе, как деп-три.
– О скафандрах ты заботишься здорово, – сказал Линдсей, размышляя, действительно ли Иан убил третьего депутата. Наверно, они разыгрывали эту привилегию в кости. Он снял скафандр со стойки. – Если снимешь свой, я могу не надевать этот. Что скажешь? Боишься быть битым?
– Не испытывай судьбу, – Иан прижал кислородный баллон к ниппелю скафандра, – калека.
Клео жила в самой большой из оранжерей, отведенной под декоративные растения. Здесь все росло медленнее, чем в хозяйственных садах, подсвечиваемых ультрафиолетом и заполненных чистым углекислым газом. Ребристые стены продолговатого помещения напоминали раковины. Флюоресцентные трубки вдоль каждого из ребер ярко светились.
Влажная почва, приготовленная из пустой породы, удерживалась частыми пластиковыми сетками. Как и сами шейперы, растения тоже были перестроены для безбактериального существования. Здесь росли в основном цветы – розы, маргаритки, лютики величиной с кулак.
Постелью Клео служило нечто вроде крытой плетеной корзины, выращенной из искривленного бамбука. Она не спала, сидела за пяльцами.
Кожа ее была смуглее, нежели у других, – загорела под оранжерейными лампами. Одета она была в белую, без рукавов, блузу, стянутую над бедрами и мелко гофрированную от пояса. Ноги и руки ее были обнажены. На груди слева красовалась вышитая эмблема, означавшая ранг.
– Привет, дорогая, – сказала она.
– Клео. – Нора, подплыв к «корзине», легонько чмокнула ее в щеку. – Он настоял на...
Клео кивнула.
– Надеюсь, ты будешь краток, – обратилась она к Линдсею. – Мой сад – не для дикорастущих.
– Я хочу обсудить убийство третьего депутата.
Клео убрала под сетку, стягивающую волосы, выбившийся локон. Пропорции кисти, запястья и предплечья говорили, что она старше остальных, более раннего выпуска.
– Нонсенс, – заявила она. – Абсурдное предположение.
– Я знаю, Клео, что его убили вы. Может, даже – ты, лично. Так что можешь быть со мной откровенна.
– Ваш человек умер от несчастного случая. Доказательств противоположного – нет. А значит, мы ни в чем не виноваты.
– Я хочу спасти жизни всех нас, Клео. Избавь меня, пожалуйста, от этого скучного вранья. Если Нора говорит мне правду, отчего не сделать то же самое и тебе?
– Предметы ваших частных бесед с нашим дипломатом – не наше дело, господин секретарь. Семья Мавридесов не примет бездоказательных обвинений.
– Ах вот оно что! – Голос Линдсея слегка приглушил визор. – Убийство человека, не принадлежащего к вашему мирку, – не преступление? И вы желаете, чтобы я присоединился к обману? Чтобы я лгал ради вашего спасения?
– Мы – твой народ, – сказала Клео, глядя на него ясными карими глазами.
– Вы убили моего друга.
– Утверждение необоснованно, господин секретарь.
– Бесполезно... – С этими словами Линдсей нагнулся, ухватил лишенный колючек розовый куст и, вырвав его с корнем, встряхнул. Воздух вокруг наполнился шариками влажного грунта. Клео болезненно сморщилась. – Гляди! Не понимаешь?
– Я понимаю только то, что ты – варвар, – сказала Клео.