Иностранный отдел.
– Так ты – даже не шейпер...
– Я – из Цепи.
– Считается, что никого из вас уже нет в живых. – Она сняла с рук и ног браслеты сломанного краба. – Я должна тебя убить. Ты напал на меня. Ты – изменник.
– Когда я разбивал эту пакость, я чувствовал подлинную свободу.
Линдсей с удивлением погладил больную руку. Да, он вправду утратил самоконтроль. Чувство протеста на какое-то мгновение пересилило разум. Вспышка настоящего, человеческого гнева прорвалась сквозь дипнавыки. Линдсей был потрясен – зато такой целостности он не чувствовал в себе уже многие годы.
– Вот из-за таких все и рухнуло, – сказала Нора. – Вы сломали нам, остальным, жизнь. Мы, дипломаты, должны быть наверху, управлять всем и установить мир. Но программу закрыли. Объявили, что мы ненадежны. Идеологически.
– Они хотят, чтобы все мы умерли, – сказал Линдсей. – Затем тебя и отправили сюда.
– Меня не отправляли. Я вызвалась добровольно. – Она затянула последний шнурок пончо. – Если мне удастся вернуться, меня встретят как героиню, с почестями. И это – мой единственный шанс пробиться к власти на Кольцах.
– Почему обязательно – там?
– Все остальное неинтересно.
– Деп-три погиб, – сообщил Линдсей. – Зачем ты убила его?
– По трем причинам. – Она даже не пыталась притворяться. – Это было легко выполнить. Вас стало меньше. И третье – он был сумасшедшим. Хуже любого из вас. Слишком непредсказуемым. Слишком опасным, чтобы оставаться в живых.
– Он был безвреден. – Глаза Линдсея наполнились слезами. – В отличие от нас с тобой.
– Будь у тебя мое самообладание, ты бы не плакал. Даже если бы тебе вырывали сердце.
– Оно уже вырвано. Как и твое.
– Абеляр... Он был пиратом.
– А остальные – нет?
– Думаешь, они о нас будут плакать?
– Нет. Они даже о своих не будут особенно плакать. Но вот отомстить они захотят. Как ты отнесешься к тому, если завтра исчезнет Иан? А месяца через два ты найдешь его кости в отстойнике какого-нибудь ферментатора? Или даже так, если уж у тебя настолько стальные нервы: как насчет тебя самой? Каков тебе покажется вкус власти, когда ты будешь блевать кровью за шлюзом?
– Все в твоих руках, – сказала она. – Я сказала правду, как мы и договаривались. Ну а как сдержать в узде вашу компанию – твое личное дело.
– Я в таком положении быть не желаю. Я думал, что мы достигли хоть какого-то взаимопонимания...
Она кивнула на истекающие смазкой обломки краба:
– Ты не спрашивал, позволения, когда напал. Увидел предмет, которого не можешь терпеть, – и уничтожил. И мы – точно так же.
– Я хочу поговорить с Клео.
– Это будет нарушением нашего с тобой договора, – оскорбление сказала она. – Ты должен все это делать через меня.
– Произошло убийство, Нора. Мне нужно видеть ее.
– Она – у себя в саду, – вздохнув, ответила Нора. – Тебе придется надеть скафандр.
– Мой на «Консенсусе».
– Тогда возьмешь один из Иановых. Идем.
Она повела его через освещенную красным пещеру, потом длинной выработанной штольней, в резиденцию Иана Мавридеса.
Пошивщик скафандров (он же – художник-график) бодрствовал и был занят делом. В свое время он не пожелал расставаться с защитным костюмом и носил его постоянно, словно стерильную среду для себя одного.
Иан был чем-то наподобие фокусной точки семьи Мавридесов. Именно на нем сосредоточились все семейные обиды и негодование. Паоло, конечно, проболтался, но Линдсей и без этого разобрался в ситуации.
Округлые стены пещеры Иана были украшены сложным орнаментом. Неделями расписывал он свою комнату рисунком из Г-образных линий. Чем дальше, тем мельче становились детали, тем тщательнее вписывались они в картину, тем причудливее становилось безумное, завораживающее сочетание цветов.