«Когда»?
Лагерфюрер берёт паузу на размышление. Пауза явно для меня: наверняка, всё было решено им ещё до того момента, когда я погрузился в самолёт. Даже раньше: как только я попал на карандаш. Этот вывод я делаю уже на том основании, что пауза длится всего лишь несколько мгновений: для неподготовленного человека «скорострельность» невероятная. Не вызывающая доверия, то есть.
У нас в работе несколько имущественных споров: что-то пытаются отнять у нас, что-то пытаемся вернуть мы.
Лицо визави сереет.
Но это не самое плохое Гораздо хуже то, что нас хотят закрыть.
Кто?
Я и сам слышу, как дрожит мой голос: любопытный поворот намечается.
Власти, сквозь зубы цедит лагерфюрер.
За что, если не секрет?
Визави хмурится и косит в меня сердитым глазом.
Не секрет для Вас.
Он выдерживает паузу в расчёте на моё «почему?», но я даже глазом не веду: нечего «баловать мальчонку». Дяденька понимает это и «возвращается к микрофону». Разумеется, «по дороге» он не может «не пнуть меня».
Правильно думаете: это ведь Вам работать над решением проблемы Так, вот: один дурак из нашей общины смастерил какое-то устройство, и с его помощью захотел «исправить погрязшее в грехе человечество».
Несмотря на констатацию печального для общины факта, щека лагерфюрера ползёт вниз под грузом иронии. Не остаюсь безучастным и демонстрирую понимание.
«Исправить» самым радикальным способом: подрывом устройства?
Чтобы нас тут же занесли в список террористических организаций!
Лагерфюрер вполголоса добавляет ещё кое-что, явно относящееся к непечатным характеристикам «дурака». Отведя душу, он с удручённым видом разводит руками.
Мы, конечно, пытались отбиться Доказывали, что этот террорист несостоявшийся, кстати
«Не только не с нашего двора, но даже не с нашей улицы»! как всегда, к месту, включаюсь я.
Лагерфюрер одобрительно хмыкает: то ли слышал где-то, то ли просто понравилось.
Самое смешное и самое грустное что это правда. Несостоявшийся террорист давно уже состоялся как отщепенец. Он покинул наши ряды задолго «до того, как». Мы пытались это объяснить «карающему мечу»
«Объяснить»?! тут же просыпается во мне юрист.
Доказать, под смущение на лице спохватывается контрагент.
И?
Нас не услышали. Как не услышали и того, что мы никогда не пропагандировали насилие
Визави хочет повесить голову, но не успевает.
Но хотя бы решение вы обжаловали?
Юрист всегда юрист («солдат всегда солдат») и я уже в игре. Даже статус раба не может помешать мне в этом. Лагерфюрер, разумеется, замечает «души прекрасные порывы» и несколько оживает.
Конечно, мы тут же обжаловали Ну, насколько это было возможно
В пределах ваших сумм и «ихних» мозгов?
Я иронически улыбаюсь и мой «рабовладелец», наконец, может повесить голову.
Ну, а что делать? «Не вольны мы в самих себе». Выше
х не прыгнешь, корректирую я лагерфюрера «в направлении родных осин». По-моему, это много точнее Баратынского.
Контрагент на мгновение отвешивает челюсть, и тут же в меня производится мгновенный «бросок глазами». Я доволен: заработан ещё один балл на «лицевой счёт». Обработав меня взглядом, лагерфюрер оглаживает ладонью подбородок и согласно качает головой.
Да, пожалуй Ну, тогда я тоже спрямлю дорогу: если Вам удастся выиграть это дело только одно это дело, мы тут же открываем Вам лицевой счёт, и переводим на него скажем, полную стоимость авиабилетов от Калгари до любой точки на карте, в которую Вы ткнёте пальцем.
Он выжидающе смотрит на меня, а я выжидающе смотрю на него. Мы оба понимаем, что решающее объяснение только предстоит. Это ещё не договор, а всего лишь преамбула к нему. Или, как сказал бы герой Высоцкого: «Это только присказка, сказка впереди».
Лагерфюрер не выдерживает первым.
Ну, что ж: правильно молчите. Действительно, это ещё не всё Если выиграете это дело, мы с Вами подписываем контракт сроком на один год. Подписываем задним числом, как говорят на Руси: он вступит в силу с сегодняшнего дня. Кроме авиабилетов, Вами же не помешают солидные «подъёмные»?
«Смешной вопрос!» сказал бы я в любой другой обстановке. Но в этой давлю из себя смущённую улыбку: я пока ещё «не врубился». Не понятно, за кой хрен я получу эти «подъёмные»? И мне не остаётся ничего другого, как прямо спросить лагерфюрера об этом.