Я осторожно кашляю в кулак.
Могу я задать вопрос?
Я его сам задам, усмехается лагерфюрер. «Зачем?». Вы ведь об этом хотели спросить?
Мне не остаётся ничего другого, как признать сообразительность визави. Лицо его тут же отказывается от усмешки.
Руководящие кадры, уважаемый Александр. Нам нужны руководящие кадры со свежим взглядом на жизнь. Нам нужны люди, которые помогут осовременить заскорузлые формы.
А не боитесь? осторожно кривлю я губами. «По дороге» встречаюсь с явным непониманием контрагента.
Чего именно?
Ну, как это «не вливайте молодое вино в старые вехи»?
Лагерфюрер смеется и одобрительно хлопает меня по плечу.
Неплохо!.. Ну, что ж: прямотой за прямоту!.. Представьте себе, не боюсь. Мы заскорузли в старых формах, и «молодое вино из Вас» поможет их осовременить. А ещё нам мне нужны люди, которые имеют собственное мнение и не боятся его высказать. У нас таких давно нет. А из всего этого контингента такой лишь Вы.
Губы лагерфюрера кривит презрением.
Остальные «травоядные». Но и в этом качестве они пригодятся нам. Мы нуждаемся не только в мозгах, но и в мускулах. Пятьдесят пар рук это немало даже для такой немаленькой общины, как наша. Тем более что все эти руки из Казахстана. Значит, в отличие от кондовой Руси, они умеют работать и не будут валять дурака.
Визави подаётся ко мне так близко, что его лицо почти наезжает на моё.
А ещё нам нужен толковый юрист-хозяйственник. Мы изучили Ваше досье. Особое внимание было уделено Вашей работе юрисконсультом. Я сразу же понял, что Вы именно тот, кто нам нужен.
С миной удивления жму плечами.
Стоило ли городить огород?! У вас тут, в Канаде, юристов как собак нерезаных. Наверняка, полно их и среди русских эмигрантов. Почем было не обратиться к ним вместо того, чтобы обманом завлекать кого-то с «исторической Родины»?
Лицо визави кривит скепсисом.
Как говорится, рад бы в рай, да грехи не пускают. Здешний народ, дорогой Александр, основательно испорчен капитализмом. Истинно верующих почти нет: подавляющее большинство хрестоматийные фарисеи. То, есть, притворяются и лицемерят. А многие не считают нужным делать и этого: просто не верят в Бога.
Тяжкий вздох исходит из груди контрагента.
Вот и получается, дорогой Александр: на буржуазную расчётливость, иначе говоря, корыстолюбие, накладывается ещё и безверие, порождённое, как ни парадоксально, всё тем же капитализмом. Эту публику сюда
и калачом не заманишь?
Нашим «калачом»! выразительно дорабатывает пальцем вверх лагерфюрер. Эта публика знает цену. И не столько себе, сколько на услуги такого рода. Многим из этих людишек цена грош в базарный день. Но
Под очередной протяжный вздох контрагент разводит руками.
спрос на юридические услуги здесь, увы, постоянный. Что-то перепадает и им, а значит, поднимает их стоимость. Как итог, нам эта публика не по карману.
Понятно.
Теперь уже я вздыхаю.
Значит, я буду у Вас примерно на том же положении, на котором Эзоп был у Ксанфа?
Лагерфюрер честно выпучивает глаза и честно же отвешивает челюсть.
Не понял?
Эзоп древнегреческий раб-философ, баснописец, консультант и спаситель своего хозяина по имени Ксанф.
Лагерфюрер улыбается, но с изрядной долей смущения. Даже гладко выбритую щеку скребёт «под тем же соусом», то ли притворяясь, то ли взаправду.
Ну, зачем так сразу, дорогой Александр
А, что: я не сразу буду рабом? тут же выхожу я за рамки.
Преодолевая смущение, лагерфюрер прочищает горло. Делает он это неспешно и основательно: тянет время, заодно подбирая мысли и слова.
Ну, это не совсем так
Что именно «не совсем»?
Ну, вот это: «раб»
Усмехаюсь: сейчас можно. Немножко, конечно чтобы не забываться и не забывать, что излишняя смелость вредит не только карьере, но и здоровью.
Уж, не хотите ли Вы сказать, что я прямо сейчас свободен на все четыре стороны?
Контрагент снова даёт смущение, и снова качественное и даже художественное, но на этот раз предельно экономное.
Нет, чего нет того нет
И тут же он оживляется.
Но, в отличие от остальной публики, Вы будете иметь преференции.
Когда и какие? «не засиживаюсь» я «в окопе»: момент-то судьбоносный, пусть и который, уже, по счёту.