А теперь рассказывай остальное.
– Это уже не имеет значения.
– Для меня имеет… Когда ты сказал Линде правду? Когда вы вместе поехали в Институт судебной медицины?
– Да.
– Как она к этому отнеслась?
– Сказала: «Теперь я свободна».
– Понимаю. А ты не был свободен. Уже не был. У тебя родился сын.
– Да.
– Для нее-то было безразлично, что она потеряла мужа… А ты не хотел оставлять малыша.
– Я и не подозревал, что ребенок может до такой степени захватить… так…
– Вот видишь, я был прав, – заметил Марей. – Для нее это было важнее, чем для тебя. Она во что бы то ни стало решила сохранить тебя.
Бельяр кивнул головой.
– Но вы еще не знали, каким образом твое любовное письмо попало в руки Сорбье, – продолжал Марей. – Это я надоумил Линду?
– Да. Когда ты спросил ее, знает ли она некоего Рауля Монжо, она испугалась…
– Я помню, – прервал его Марей. – Она притворилась, будто услышала шум в вестибюле, чтобы дать себе время подумать. И так как она была очень умна, лгать не стала. Рано или поздно я все равно узнал бы, что Монжо работал у них. Нужно было выиграть время. И она спрятала записную книжку мужа, убедив меня, что Монжо ее украл… А пока я добирался до завода, она успела позвонить тебе. И ты вырвал страницу на букву «М» в другой книжке.
– Мы испугались. Делали первое, что приходило на ум.
– А я-то приписывал преступнику сверхчеловеческую ловкость, – вздохнул Марей. – Признаюсь, вначале меня это совсем сбило с толку. Подумать только, ведь я мог помешать всему этому!.. Если я правильно тебя понял, в тот вечер, когда я ужинал у тебя, а потом мы отправились следить за Монжо, Линда ни о чем не подозревала?
– Нет. Если бы я успел предупредить ее, все могло бы сложиться иначе… Хотя, впрочем, сомневаюсь.
– Она назначила Монжо свидание?
– Да.
– Ну разумеется. Она не могла себе представить, что мы уже нашли его. А Монжо в свою очередь, должно быть, думал, что она пришла купить его молчание, потому что он угадал всю драму. Значит, это она звонила в бистро по телефону. Она знала, где обедает Монжо.
– Да. И если бы ты вышел на набережную на десять секунд раньше, ты увидел бы ее около дома Монжо.
– Что за невезенье! Боже мой, ну что за невезенье! А потом?
Бельяр устало поднял руку.
– Она была дьявольски импульсивна, – прошептал он. – И потом, у нее было своеобразное понятие о чести. Я убил Сорбье. Она хотела убить Монжо. Не только затем, чтобы заставить его молчать, но и для того, чтобы доказать мне, что готова на все, что ни о чем не жалеет, что разделит со мной опасность, да мало ли еще что!
– Между вами был Монжо.
– Пожалуй.
– А… револьвер?
– У нее был второй ключ от моей машины. Она взяла револьвер в тот день после обеда. Когда мы ехали в морг, я при ней положил его в ящик для перчаток. Нет следующий день она мне его вернула.
– К несчастью, рука у нее оказалась не такой твердой…
Марей чуть было не сказал: как у тебя. Он умолк, сделал несколько шагов, машинально собрал все листочки, затем, тряхнув ими, добавил:
– Остальные события я восстановил сегодня ночью. Скажешь, если ошибусь. Услышав мой голос, Линда вышла в прихожую и спряталась на кухне. Я же, увидев раненого Монжо у лестницы, конечно, сразу бросился на второй этаж. Она выскользнула… и, пока я рыскал по всему дому, ты открыл ей калитку.
– Да.
– Как это просто! И какой же я был дурак!.. А когда Монжо лежал в больнице, чего я только не выдумывал! Всех нас заворожил этот цилиндр. Потом уже все шло своим чередом. Монжо не так глуп, чтобы доносить на Линду. Дела его пошли на поправку, и он замыслил небольшой шантаж. Так ведь?
– Так.
– В тот вечер, когда мы с Фредом следили за ним, он звонил Линде?
– Да. Он требовал свидания.