Утром дам ответ, слегка прикусила я губу и нахмурилась.
Переночевать можно будет моим товарищам у тебя дома?
А ты с ними будешь?
А куда я денусь? весело спросил дед.
Таким веселым я его еще не видела.
Деда своего я вообще редко видела. Когда мне пятнадцать лет исполнилось, Иван как-то в гости к сыну зашёл. Я тогда заметила, что беседа расстроила деда. Он ничего не сказал, подарки всем внукам раздал, даже за столом не посидел и ушел. Упрямый казацкий характер, так отец пояснил, почему дед не захотел тогда с нами поесть и попить. На самом деле разногласия были у сына и отца, и серьезные. Не пошли сыновья по стопам отца, не стали ни казаками, ни, тем более, характерниками. Внуки тоже к этому делу таланта не имели. Иван, между тем, никогда своего никому не навязывал, вздыхал только, на детей и внуков глядя. Некому ему было казацкую науку передать. Никто из родичей не желал ее перенимать. Правда, как потом Иван говорил, может, это и к лучшему
А что я, куда мне было идти? Деду я доверяла. Он ко мне всегда с теплотой и добротой относился. Подумала я, поразмыслила и пристала на дедовское предложение. Ранним утром, как только солнце взошло, я на чайке вместе с ребёнком, дедом и пятью его помощниками отбыла в новые края. Края эти, сам видишь, стали для меня и домом, и новым миром, в котором я заново училась жить. Поначалу, конечно, трудно было, но привыкла. Сейчас понимаю, не будь деда, скорее всего не выжила бы, сломалась и рано ушла из жизни. Все возможные варианты своей жизни я, когда кое-чему научилась, просмотрела. Не было у меня без деда шансов и до тридцати лет дожить. А сейчас мне уже шестьдесят пять, а все живу и не собираюсь пока на покой
Горпына замолчала, вспоминая былое. Я тоже не нарушал спокойствие. Солнце то и дело выныривало из-за небольших тучек, согревая лучами землю вдогонку уходящему лету. Легкий ветерок то слегка веял, то замирал. С речки, а она была почти рядом, уже разносилась прохлада. Было тихо. Тишину вновь нарушила Горпына.
Хватит басней. Вечером продолжу. Так каждый раз буду рассказывать, если тебе слушать не надоест, после того, как ты травушки выпьешь.
Я кивнул. Горпына встала и ушла. Дел у нее было много. Я же остался сидеть, размышляя о своем, вспоминая детство и юные годы. Перед внутренним взором проплывали пейзажи Франции. Одно меня тяготило: ушел я, а жену с детьми, получается, вроде бы как бросил. Взял только старшего сына Мишеля. Я жив, а сын уже мертв. Ничем не смог ему помочь. Ничем. С другой стороны, сын выбрал путь воина. А на этом пути ранняя смерть частая гостья, особенно, когда ты не думаешь головой. Надо признать, что с этим у нас всех большие проблемы. Хорошо еще, если видишь на два-три хода вперед, если же на один, то тут никто и ничто не поможет, если ты воплощение духа. Это еще противоположные духу воплощения темных энергий могут на что-то доброе рассчитывать, на какую-то подстраховку. Мы же что сами своим трудом сделаем, то и наше. Иной раз даже плоды наших трудов нам не принадлежат
Ближе к вечеру, выпив снова настой, я с удовольствием слушал продолжение рассказа Горпыны. Вела она рассказ с присущей ей силой, умением и знанием дела, хотя вроде бы рассказчицей и не была такой уж умелой. Отмечала главное, иной раз обращала внимание на детали, усмехалась, рассказывая о деде. Ему, когда он за ней прибыл, всего семьдесят два было, но Иван не выглядел на свои годы. Десять лет назад, в шестьдесят два года он окончательно повесил саблю на стенку, а потом ушел из Войска, даже Хортицу покинул, чтобы обрести покой и силу мысли в извечных волховских местах в районе Канева. Здесь лет шестьдесят назад было еще более глухо и тихо, чем сейчас: величаво катил свои воды Славута-Днепр, шумели дубовые рощи, многочисленные острова были привлекательны тем, что здесь пока еще была воля вольная. Не было ни пана, ни ксендза, ни кого-то еще, кто бы рассказывал, как жить и что делать.
Правда, разбойнички были и хаживали, не так, чтобы сильно и очень надоедали, но частенько, как и плавни на Запорожье, для своих нужд использовали. И как тут определить, где казак, а где разбойник? Только лишь кодекс, о котором я вижу нужным несколько слов сказать, отделял одних от других. Всего, конечно, нет смысла говорить. По негласным правилам кодекса людей бедных, землепашцев и мещан трогать было нельзя. Если кто-то об этом узнавал, можно было нарваться. Казацкие ватаги шустрили от Канева до Запорожья, поднимались и выше, ходили за море Черное в Стамбул турок щекотать. Казацкий закон был в те года сильнее и важнее панского. С казаками шляхта и паны дружили, призывали их к себе на помощь не однажды, ведь против турок у них почти всегда воинов добрых не хватало.