Настроилась я на жизнь трудную и тяжелую. Надо было перезимовать. Можно было, конечно, к родственникам податься в Киев или в Белую Церковь, но я решила пока в Черкассах остаться. Здесь мне нравилось. Сюда меня Маруш привел, как только я за него замуж вышла. Дом он сам с товарищами построил. Жить было где. Вот я и осталась, как думала, на зиму, но вышло дело не так, как я ожидала.
После первых холодов, когда листва начала уже желтеть, а буйные ветры приносить прохладу, гость явился ко мне в дом. Я поначалу и не поняла, кто пришел. Мужчина, которого я встретила, был уже в годах, но годы не старили его. Был он подтянут, может, несколько сухощав, но сила жизни была проявлена в нем больше, чем во многих молодых. На меня из-под густых бровей смотрели живые и добрые глаза. Мне тогда казалось, что мужчина, дедом его у меня язык не поворачивался назвать, видит все, даже то, о чем я и понятия не имела. Чувство, возникшее у меня тогда, было мгновенным. Я, глядя на слегка запыленного мужчину в жупане, подпоясанного, словно шляхтич, широким поясом, внезапно узнала родича.
Дедушка, ты что ли?
Я внучка, а кто же еще может к тебе прийти?
Под казацкими усами появилась и сразу же скрылась усмешка, свидетельствующая о доброте души и сердечности. Деда я давно не видела. Не жил он с родителями, казаковал смолоду, предводителем казацких отрядов был, говорили, что погиб, но слухи иной раз действительности и близко не соответствуют. Так и в моем случае было.
Как ты меня нашел?
А ты думаешь, что это так сложно сделать? Мне ветер нашептал, где ты есть, внучка, а добрые люди к тебе, когда в Черкассы пришел, дорогу показали. Гостя примешь?
Конечно, но нечем мне тебя угостить. Одна я осталась.
Я знаю. Можешь мне ничего не рассказывать.
Я слегка нахмурилась.
Откуда знаешь? Ветер нашептал?
Соображаешь, внучка. Дай дед тебя обнимет.
В объятиях Ивана Сутимы, моего деда, мне стало легче. Я бы и стояла так, но почувствовала, что надо отстраниться. Рыдания тогда сотрясали мое тело. Иван обнял меня и сказал:
Не плач, внучка, жизнь твоя даже еще не началась.
Нет Маруша. Я видела во сне его мертвым.
Так даже лучше, отреагировал Иван. Лучше знать правду, чем тешить себя несбыточными надеждами. У тебя ребенок. Сама не справишься. За тобой я пришел. Где жить есть, правда, места глухие, но так даже лучше.
Я готовлюсь к зиме.
Иван только лишь усмехнулся.
Решай. Сегодня, в крайнем случае завтра, надо тебе со мной в путь отправиться. Вверх по Славуте пойдем. Есть у меня друзья-побратимы, возле Канева живут в лесной тиши. Помогут тебе и мне.
Неожиданно как-то предлагаешь. Мне подумать надо.
До утра время есть. Для тебя это лучший исход. Ты же мужа хочешь?
Какая же женщина мужчину не хочет? Может, Маруш вернется, а меня нет?
Не вернется, внучка. И ты, и я это знаем. Смерть закрыла ему глаза.
А откуда ты знаешь, что я встречу другого и когда?
От тебя зависит и от того, кем станешь
Ты учить меня будешь?
Нет. Ты, дочка, сама, если захочешь, будешь давнюю науку изучать. Я только лишь посланник, только лишь тот, кто может указать тебе дорогу. Идти же по ней предстоит тебе.
Родители еще не знают, что Маруш погиб. Я хотела им сказать, но в Белую Церковь надо еще дойти, а у меня времени нет.
Им знать пока об этом незачем. Придёт время, я скажу.
Так ты, дед, что, казаковать перестал?
Лет десять, как саблю повесил на стенку. Видишь, у меня в руках палка, с ней и хожу.
Сабли не было на боку у Ивана, тем не менее, передо мной стоял казак. За плечами был колчан со стрелами и лук. На поясе висел нож, руки сжимали посох, а на лице играла усмешка. Еще сума была перекинута через плечо, а на широком кожаном поясе висели разные сумочки. Правда, не было пороховницы. Не носил тогда Иван пистолей.
Не один я прибыл, сразу же сообщил Иван. Ждут меня.
Кто ждет?
Друзья-товарищи. Скучновато жить в лесу одному. Так что решаешь, внучка?
Утром дам ответ, слегка прикусила я губу и нахмурилась.
Переночевать можно будет моим товарищам у тебя дома?
А ты с ними будешь?
А куда я денусь? весело спросил дед.
Таким веселым я его еще не видела.
Деда своего я вообще редко видела. Когда мне пятнадцать лет исполнилось, Иван как-то в гости к сыну зашёл. Я тогда заметила, что беседа расстроила деда. Он ничего не сказал, подарки всем внукам раздал, даже за столом не посидел и ушел. Упрямый казацкий характер, так отец пояснил, почему дед не захотел тогда с нами поесть и попить. На самом деле разногласия были у сына и отца, и серьезные. Не пошли сыновья по стопам отца, не стали ни казаками, ни, тем более, характерниками. Внуки тоже к этому делу таланта не имели. Иван, между тем, никогда своего никому не навязывал, вздыхал только, на детей и внуков глядя. Некому ему было казацкую науку передать. Никто из родичей не желал ее перенимать. Правда, как потом Иван говорил, может, это и к лучшему