Однако улыбка Генриха свидетельствовала о том, что для него ничто на свете не имеет большего смысла, чем прочное, безоговорочное правление Тюдоров.
О нет, ты не права. Это ничуть не противоречит воле Господа. Моя мать, женщина в высшей степени богобоязненная, почти святая, вовсе так не думает.
И что с того? Неужели во всем единственным судьей у нас будет твоя мать? резким тоном спросила я. Неужели ей дано судить, какова была воля Господа? И справедливы ли английские законы?
Безусловно. И я полностью доверяю только ее суждениям! отрезал он и с улыбкой прибавил: И я, конечно же, в первую очередь стану слушаться ее советов, а не твоих.
Он выпил бокал вина и с обычной веселой грубоватостью поманил меня в постель; мне начинало казаться, что так он скрывает ту неловкость, которую испытывает при общении со мной: ведь он же не мог не понимать, что поступил со мной отвратительно. В последующие несколько минут я обычно лежала на спине, неподвижная, как каменная глыба, и даже платье никогда не снимала. И никогда не помогала ему, когда он, пыхтя, задирал мне подол, который страшно ему мешал. Я позволяла ему делать что угодно, не возражая ни единым словом, но каждый раз отворачивалась к стене, и когда он впервые попытался поцеловать меня в щеку, его поцелуй пришелся мне в ухо, а я сделала вид, что ничего не заметила, словно мимо просто пролетела, слегка коснувшись меня, жужжащая муха.
Вестминстерский дворец, Лондон. Рождество, 1485 год
Все это продолжалось три долгих недели; наконец я пришла к матери и заявила:
Все. У меня не пришли месячные. Полагаю, это верный признак?
Радость, вспыхнувшая у нее на лице, была мне достаточно красноречивым ответом.
Ах, моя дорогая!
Он должен немедленно на мне жениться. Я не желаю, чтобы меня потом прилюдно позорили.
У него и не будет никаких причин для отсрочки. Ведь они именно этого и добивались. Счастье, что ты так легко беременеешь. Впрочем, я и сама такая же, и моя мать тоже. В нашем роду Господь всех женщин благословил многочисленным потомством.
Да, я знаю, сказала я, но в голосе моем не слышалось ни капли радости. Только я себя благословленной не чувствую. Наверное, все было бы иначе, если б это дитя было зачато в любви. Или хотя бы в браке.
Но мать сделала вид, что не замечает ни моего унылого тона, ни моего напряженного бледного лица. Она привлекла меня к себе и прижала свои теплые ладони к моему животу, который, естественно, был таким же плоским и подтянутым, как всегда.
Нет, дорогая, это благословение Господне, заверила она меня. Каждое зачатое дитя это благословение. А у тебя, возможно, родится мальчик, принц. И не будет иметь никакого значения, что он был зачат по принуждению; значение будет иметь только то, что этот мальчик вырастет высоким сильным мужчиной, нашим принцем, нашей розой Йорка, и в свое время займет английский трон!
Ощущая ее ласковые прикосновения, я стояла спокойно, точно покорная хозяину кобыла-производительница, и понимала: она права.
Ты скажешь ему, или мне самой это сделать?
Мать немного подумала:
Нет, лучше, если ты сама ему скажешь. Ему это будет приятно. Это будет первая хорошая новость, полученная им от тебя. Она улыбнулась. Первая, но, надеюсь, далеко не последняя.
Но я так и не смогла улыбнуться ей в ответ и лишь сухо откликнулась:
Да, полагаю, ты совершенно права.
* * *В тот вечер Генрих пришел ко мне рано; я подала ему вино, но, когда он собрался тащить меня в постель, подняла руку запрещающим жестом и тихо сказала:
У меня не пришли месячные. Думаю, что я беременна.
На его лице явственно вспыхнула радость. Он даже покраснел, а потом схватил меня за руки и привлек к себе, словно ему хотелось нежно меня обнять.
О, как я рад! Я просто счастлив! Спасибо! Это чудесная новость! У меня сразу камень с души упал. Благослови тебя Господь, Элизабет! Благослови Господь тебя и дитя, которое ты носишь! Это поистине великая новость, самая лучшая из всех! От избытка чувств он даже пробежался по комнате, потом снова повернулся ко мне. Нет, это просто замечательная новость! И ты так прекрасна! И так плодовита!
Я кивнула, чувствуя, что лицо у меня застыло как каменное, но он ничего не замечал.
А ты не знаешь, кто это будет? Мальчик?
Слишком рано что-либо знать, пожала плечами я. Вообще-то месячные вполне могли не прийти и по иной причине от горя, например, или от потрясения.