Варвара Прокопьевна удовлетворенно поджала губы, бросила суровый взгляд на деда. Тот юркнул во флигелек, захлопнул дверь. Потом поощрила благодарным взглядом сына. Как она сейчас искренне гордилась им заступником своим!
Ты чего это свой нравишко показывать вздумала? Михаил приблизился к жене, которая безучастно смотрела на него снизу вверх, обнимая плачущего сына. Ходишь как глухонемая, а потом вдруг на тебе, поглядите! характер вдруг всем показываешь? Пожили, и будет. Не нужна здесь больше. Живи, как хочешь, а Антона через суд отберу. Давай, вставай и убирайся отсюда!
Он снова пнул ее в бок, несильно так, для устрашения, «закрепления эффекта», но этим напугал сына; малыш, обнимая мать, зашелся в истерике. Михаил грубо схватил ребенка за руку, с силой оттянул к крыльцу, с которого за происходящим надзирала старая склочница.
Крики Антошки и слова Михаила привели Ангелину в чувства. Она вдруг приподнялась на локте, посмотрела на мужа исподлобья, проговорила негромко:
Судом, говоришь, сына отнимешь. Герой, нечего сказать. А сам не боишься за решетку угодить?
Придушу, собаку! крикнул Михаил, взбешенный угрозой, и ринулся на жену. Вдруг остановился: в грудь ему уперлись зубья вил! Варвара Прокопьевна испуганно вс-крикнула, прикрыла рот рукой.
Ангелина, окровавленная, с горящими взором, уязвленная угрозой отнять сына, не шутила: в душе вспыхнул всепоглощающий огонь ненависти; слезы вмиг высохли, и боль сделалась неощутимой.
Она крепче взялась за поручень вил, проговорила хриплым голосом:
Не подходи
Неужто заколешь? усмехнулся Михаил, чувствуя, что хмельной запал понемногу угасает под остриями, нацеленными в грудь.
Даже глазом не моргну. За Антошку убью.
Да ну! глаза Михаила налились кровью, он попытался дотянуться до жены кулаком, но вилы вонзились в тело, обагрив рубашку.
Варвара Прокопьевна испуганно взвизгнула, увидев сына в крови. Михаил отшатнулся, в полном недоумении глядя то на окровавленную грудь, то на жену, такую незнакомую опасную и безжалостную.
Посторонись, глухо проговорила она и угрожающе подала вперед вилы.
А-а! Убива-ают! завопила свекровь, перепуганная не на шутку, подбежала к сыну, потянула за руку к флигельку. Оставь, Мишенка, видишь, невменяемая! Пойдем, родимый, в полицию позвоним!..
Рехнулась совсем, что ли! рявкнул на нее сын. Но затем Михаил нехотя повиновался. Он до последнего, пока не скрылся из виду, смотрел на Ангелину; взгляд его был потерянный: не верил глазам, что видит ту самую беспомощную мышку, бесцветную, бессловесную «женщинку», которая в одночасье превратилась в бесстрашную львицу, Женщину, способную впервые в жизни! постоять не только за себя, но и за того, кого любила больше всего сына.
Ангелина отбросила вилы в сторону, схватила Антошку на руки и, спотыкаясь, вбежала в дом. Там закрылась на ключ, чтобы никто не помешал сборам, и принялась спешно, трясущимися руками упаковывать в сумку свои и детские вещи. Вдруг остановилась, закрыла лицо руками и зарыдала, стиснув зубы.
Антошка обнял ее сзади, тоже захныкал.
Мы сейчас уйдем отсюда, сынок, сказала, задыхаясь от слез. Уйдем навсегда, и никто нас больше не будет обижать. Обещаю!..
Глава VI
Впервые Ангелина усомнилась в справедливости поговорки, что безвыходных ситуаций не бывает. Раньше, ребенком, жила в детском приюте, куда привыкла возвращаться, как домой. Потом исполнилось четырнадцать и по ходатайству опекунского совета при поселковой администрации получила в собственность родительскую недвижимость. Прав-да, жить в этом разрушенном саманном домике не представлялось возможным: от наследства за годы пребывания преемницы в приюте остались разрушенные стены с пустыми глазницами окон. Денег на восстановление имущества не выделили, и девушке по достижении совершеннолетия предложили поступить учиться в торговое училище, при котором было общежитие. Совет опекунов снова похлопотал, и девушку поселили в отдельную комнату. Однако не с правом собственности, только лишь на время обучения.
В торговлю Ангелина не пошла не по душе ей оказалась эта профессия, в которой нужно с людьми торговаться. Устроилась на почту, сняла комнату в доме с хозяйкой, через два года вышла замуж, натерпелась всего вдоволь, а теперь и пойти-то стало некуда: бывшая хозяйка жилье продала, собственный саманный домик дышал на ладан, а Михаил остался в прошлом. Можно, конечно, пойти к одной приятельнице коллеге по почте, попроситься переночевать. А потом куда? Кроме того, что наутро об этом наверняка узнает весь Главпочтамт, так у приятельницы этой трое детей, а вдобавок муж, хворая бабка-мать, и все ютятся в однокомнатной квартирке с печным отоплением. Куда еще ей, Ангелине, да с ребенком на ночевку к ним проситься!