Да и потом, продолжал я, политика дело тонкое. В стране сейчас правит, как я понял, Главный Развлекатель.
А звать как его?
Да простое какое-то имя. То ли Шаман, то ли Шуман. Похоже, сакс.
А что за Шуман? спросил Орех, входя в комнату и опуская на кровать туго набитый рюкзак.
Я же говорю Главный Развлекатель. Любимый слуга покойного князя. Тот, будучи еще в здоровом теле и при здоровом духе, в кубики обожал играть. Ну, у каждого свои недостатки, развел руками я, глядя, как сморщилось лицо Тильды. Конечно, она-то в игрушки никогда играть не любила. Был у нее один дареный пупс, назвала она его «Партнер» и в угол усадила, чтобы не мешал и в глаза не бросался.
Так вот, продолжал я, и чего они только с Развлекателем из этих кубиков не понастроили! И Королевский Замок, и Пиратский Корабль, и Безлошадную Карету, и вообще Бог знает что еще. А теперь Шуман скучает, создает проекты, воплотить кои никто не решается. Что деревенские, что столичные еще те строители! Да еще из кубиков.
Все равно, что-то я не пойму, почему же нас повесить-то не должны? уперлась Матильда.
Если хочешь, я схожу, договорюсь, рассердился я.
Да ладно вам злиться, с укором сказал Орешек. Могу вам радостную новость сообщить: нас завтра под почетным конвоем в столицу отправляют.
Это приятно. А где ушастый?
Он за кузнецом увязался, сообщил словоохотливый Орех. Сидят теперь в шинке, нагружаются. Прич, как обычно, заливает: «Я с Мерлином на дружеской ноге! Зайдешь, бывало к нему, спросишь: «Ну, как, брат Мерлин?» «Так», отвечает, как-то все". А эти лопухи и уши развесили! Хотя Причардовым и в подметки не годятся.
Так как же он завтра поедет? возмутился я.
Понятия не имею, отозвалась Матильда. Твой оруженосец твои проблемы.
Меня волнует одна вещь, медленно сказал Орех. Асьмушка растет. Местные косятся в котомке шевелится кто-то. Подозрительно. А он не хочет вылезать, стесняется. Как вы думаете, можно мне с вами в город не ходить, а в лесу обождать? Тем более, я бы вас выручил, если б случилось что.
Ну, задумался я, как-то неудобно тебя бросать.
Вы только не подумайте, что я испугался или сбежать хочу, торопливо сказал парень. С вами интересно. Мне за дружбана обидно.
Он погладил мешок, который заурчал и потянулся. Орешек сунул в него кусочек купленного в деревне свежего сыра. Мешок зачавкал.
Тогда лучше сейчас иди, решил я. Завтра из-под конвоя не удерешь.
Если будут спрашивать, скажем, что ты был не с нами, а просто по дороге прибился. Приключений решил поискать, поддержала Матильда.
Хорошо, кивнул парень, встал и закинул за плечи обиженно запищавший рюкзак. Дорогу к столице я найду. В лесу переночую, мне не привыкать. Сыр и хлеб у меня есть. Асьмушку в лесу спрячу, а сам буду в город наведываться, узнавать, как и что. Если все нормально будет узнаем дорогу в Камелот и дальше пойдем.
Мы кивнули. Орех коротко попрощался и бесшумно вышел. Я подошел к двери и прислушался. Судя по крикам и песням, несущимся из шинка, его ухода в ближайшее время никто не заметит и в погоню не кинется. Я отошел от двери и поглядел на Матильду. Та была мрачна, как смертный грех.
Думаешь начал, было, я.
Конечно, сухо сказала сестра. Замыслил что-то.
Знаешь, я так не думаю
Почуял, что дело пахнет керосином.
Чем-чем?
Ну, жареным. И смылся. И удрал. И смазал пятки. И навострил лыжи. И..
Что-что?
Ладно, я пошла спать, и Тильда прошла к выходу. Приостановившись у двери, она обернулась.
История рассудит нас, сказала она с достоинством, откинула с лица рыжие волосы и царственно удалилась.
Слава Богу, в эту ночь спать нам никто не мешал. Причард вместе со своим храпом и тревожным хлопаньем ушей ночевал у старосты, с которым, кажется, почти породнился (в хорошем смысле этого слова).
Наутро мы оседлали Вада и Кутю, и, провожаемые почетными жителями деревни, двинулись в столицу. Тут только мы узнали, что еще с вечера туда был отправлен гонец на самой резвой лошади. Причарда по старой доброй привычке приторочили к седлу Бозо, который плелся за нами, оттопырив нижнюю губу и оставляя за собой клейкую дорожку слюны. Староста, свежий, как огурчик и, ради такого случая, умытый, сидел на телеге, нагруженной собранными на дорожку припасами и подарками. Но спустя полдня он выкопал со дна телеги бочонок с известным содержимым, в три глотка осушил его и решил одарить нас развеселой песней. «У вас там таких, небось. не поют!», горделиво заявил он и, сыграв на губах вступление, начал: