Чир да муксун водились в его водах.
Там, где Китам сливался в единое русло, невдалеке от моря с давних же времен жили те, кто не имел оленей, - кто жил рыбой и морским зверем, сюда же за рыбой приезжали гордые оленеводы. Предприимчивый купец в начале века построил здесь торговую факторию, так постепенно возник поселок Усть-Китам, единственный поселок на многие десятки тысяч квадратных километров.
История поселка Усть-Китам знала взлеты и падения, не зафиксированные нигде, кроме воспоминаний старожилов да неизвестных миру дневников какого-нибудь ошалевшего от одиночества и полярной тоски работника фактории, может быть, того самого, который вырезал на стене дома печально знаменитые стихи:
Скука, скука паршивая...
Скоро ночь придет.
Скука, скука...
Одно время Усть-Китам с его тремя домами был административным центром района, потом началась другая эпоха, и центр перевели на север, где имелось удобное место для морского порта. Позднее был колхоз, но и колхоз перевели за семь километров, где выстроили с должным размахом. От былой славы Усть-Китама осталась лишь груда рисовых бочек, два древних деревянных домика да выброшенный на берег катер неизвестного происхождения. Но все так же двигались по реке могучие рыбьи косяки, и утки садились на мерзлотные озерца рядом с домами, и летали гуси.
В ста километрах севернее Усть-Китама возник и рос большой промышленный поселок, и каждую навигацию к нему шли океанские дизель-электроходы с тысячами тонн груза. Усть-Китам со своей былой рыбной и административной славой пропадал в безвестности, обреченный стать вскоре голым тундровым местом.
Чья-то светлая голова в райисполкоме вспомнила о том, что неплохо бы району иметь свою рыбу. Постановили быстро "создать", "организовать". Лучше Усть-Китама нельзя было придумать места. Но организовывать было не из чего. Рыболовство в районе оказалось прочно забытым.
Тогда возник полушубочный старичок. Он появился с рыбной реки на западе, где большинство от младенчества до смерти были рыбаками, возник с готовыми сетями, бесспорным знанием дела, и начальство, для которого рыба была только решением, быстро отдало ему на откуп Китам от верховий до устья.
Рыбная слава Китама теперь осталась только в рассказах. Но по этим рассказам было ясно, что рыбу можно черпать десятками тонн. Райисполком для начала установил божеские закупочные цены: 70 копеек за килограмм.
По неуловимым, ему одному известным знакам, полушубочный старичок вылавливал нужных людей. Столь же легко, с какой-то фокуснической ловкостью, он извлекал из снабженческих недр доски, гвозди, бензин. Может быть, на свирепых прожженных снабженцев просто действовал его вид поседевшего в тишине рыбалок человека с безмятежным взглядом детских глаз?
В середине мая лед на реке вздулся синим китовым горбом. Синий кит стремительно рвался к морю. Каждый День лед был разным - чертовски голубым, как море на курортных проспектах, или трупно-серым и ноздреватым в пасмурные дни. Потом за одну ночь потрескался, стал похож на издыхающую черепаху.
В этот день они кончили делать десятую лодку. Они делали эти немудрящие плоскодонные неводники день а днем. По договору с колхозом, который должен бы3 платить за каждую плоскодонку по двести рублей. Он! шлепали их, как блины, по готовому трафарету! Для бригады требовалось от силы два неводника, а когда они начали третий, Оспатый Федор спросил:
- Третий для запаса?
- А ты стучи, стучи, - сказал дед. - В договор не сказано, сколько неводников. Сказано, колхоз обязуется купить. - Славка Бенд зыркнул на деда глазом и зачастил топором.
- Ушлый у нас дед, а? - спросил Колька Муханов!
- Ха-ха-ха, - раскатился Толик. - Ушлый дед? Очень ушлый, хороший дед.