– Что же нам делать?
– Разбить Виньяте и прогнать его из Алессандрии, пока она не стала местом сбора его потенциальных союзников.
– Тогда вперед, – распорядился герцог. – Вы обладаете всеми необходимыми средствами для этого.
– С бургундцами, пополнившими мою кондотту после Траво, у меня сейчас более двух тысяч трехсот человек. Если к ним добавится городское
ополчение…
– Оно потребуется для защиты города от Эсторре и ему подобных, – перебил его герцог.
– Тогда я обойдусь без него, – согласился Фачино.
На другой день, на рассвете, его армия выступила из Милана и к ночи, преодолев половину расстояния до Алессандрии, разбила лагерь под красными
крепостными стенами Павии. В ту же ночь там состоялся военный совет, на котором Белларион – единственный из всех присутствовавших – решительно
возразил против наступления на Алессандрию. Он утверждал, правда несколько дидактически, что легче всего разгромить противника, напав на него в
самом уязвимом месте. Фачино и его офицеры придерживались той же точки зрения, однако в отличие от Беллариона ограничивали ее только самим полем
битвы. Белларион же отстаивал более широкий взгляд на вещи: он предложил, вместо того чтобы двигаться на хорошо укрепленную Алессандрию,
захватить беззащитную в данный момент тиранию Лоди, а в качестве иллюстрации подобной тактики, которой он всегда отдавал предпочтение и
впоследствии неоднократно пользовался, привел в пример действия афинян против фиванцев во время Пелопоннесской войны.
Фачино слегка поиронизировал над его самоуверенностью, а Карманьола решил воспользоваться благоприятным случаем, чтобы поставить новичка на
место.
– Мне кажется, вы по натуре склонны избегать прямого столкновения,
– усмехнулся он, намекая на недавнее поведение Беллариона во время турнира в Милане. – Вы забываете, мессер, к чему обязывает вас звание рыцаря.
– Надеюсь, оно никого не обязывает быть дураком, – с наигранным простодушием произнес Белларион.
– Вы имеете в виду меня? – с провоцирующей вкрадчивостью в голосе поинтересовался Карманьола.
– Вы хвалитесь умением атаковать в лоб, как это делают буйволы. Но я никогда не слышал, чтобы этим полезным животным приписывалась
сообразительность.
– Значит, вы решили сравнить меня с буйволом? – побагровел Карманьола, а Кенигсхофен и Штоффель улыбнулись.
– Замолчите! – рявкнул Фачино. – Мы здесь не для того, чтобы пререкаться друг с другом. Твои предложения, Белларион, частенько бывают чересчур
поспешными. – На Треббии вы думали точно так же. – Черт возьми! – грохнул Фачино кулаком по столу. – Что за дерзость, Белларион! Сколько раз
можно прерывать меня! Мы идем на Алессандрию только потому, что там сейчас Виньяте, но я отнюдь не собираюсь лезть напролом, имея дело с ним.
Белларион молча проглотил такую отповедь и оставил при себе свой последний довод, что взятие Лоди могло бы иметь далеко идущие последствия для
Миланского герцогства.
На другой день Фачино возобновил марш к Павии, и Филиппе Мария усилил его армию шестью сотнями итальянских наемников под командованием
кондотьера по имени Джазоне Тротта и значительным количеством баллист, катапульт и пушек.
Однако Фачино вовсе не собирался пользоваться своей осадной артиллерией в ближайшем будущем. Ему была прекрасно известна прочность стен этого
города крепости, который гвельфы выстроили триста лет назад, во времена борьбы церкви и империи, на берегах реки Танаро, разделявшей Павию и
Монферрато, и который хотя и был прозван гибеллинами замком на песке, однако так ни разу и не был взят ими.