Каждому – свое, Вернер, и скольких бы рыцарских
званий меня ни удостоили, я не намерен появляться на арене. Именно по этой причине завтра я останусь в постели.
Однако этим же вечером ему чуть было не пришлось отказаться от столь благоразумного решения.
После приема в зале Галеаццо герцог давал банкет; Беллариону было велено появиться там, и глаза всех придворных обратились на него, когда он
подошел к герцогу, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Действительно, его высокая фигура выглядела весьма впечатляюще в великолепной,
до пола, мантии из голубого бархата, украшенной по краям горностаевым мехом и перехваченной в талии поясом из кованого золота. Белларион
потратил немало усилий, чтобы выдержать весь свой наряд в бело голубых тонах, характерных для его геральдического знака: на нем была серебристо
белая туника, видневшаяся из под распахнутой на груди мантии, чулки с белыми и голубыми вертикальными полосами, и даже сетка из тонких
серебряных нитей, охватывающая его густые черные волосы, была усеяна сапфирами.
Обменявшись несколькими словами с герцогом, затем с делла Торре и с архиепископом, Белларион неожиданно оказался лицом к лицу с принцессой
Валерией, о присутствии которой в Милане он даже не подозревал.
В первую секунду он был настолько ошеломлен, что напрочь забыл о возданных ему почестях и о своем новом положении и вновь почувствовал себя
дерзким безродным выскочкой, случайно затесавшимся среди знати.
Но в следующий момент он взял себя в руки и, шагнув к ней, поклонился с ленивым достоинством.
Ее щеки слегка порозовели, и она сделала движение, словно собиралась уйти, и с ее губ сорвалось одно единственное слово: «Нахал».
– Синьора, я благодарен вам за подсказку. Теперь я знаю, каким будет мой девиз: «Фортуна благоволит нахальным».
– Фортуна действительно благосклонна к вам, – не удержалась она от ответа. – Вы явно преуспеваете, мессер.
– Божьей милостью, мадонна.
– Божьей ли? Мне кажется, куда в большей степени благодаря вашей ловкости.
– Какой же ловкости, мадонна?
– Вы сами легко ответите на свой вопрос, если вспом ните о деяниях Иуды Искариота. Но не забывайте, как он кончил note 83.
Она повернулась и на этот раз непременно ушла бы, если бы резкость тона, которым он произнес следующие слова, не остановила ее:
– Мадонна, ваш упрек несправедлив по отношению к тому, кто служил вам всеми имевшимися в его распоряжении средствами.
Ее глаза гневно сверкнули.
– Значит, служа мне, вы шпионили за мной, предавали меня и в конце концов убили бедного Энцо Спиньо? Теперь у меня не осталось никаких иллюзий
насчет вашей службы, – с горечью в голосе закончила она.
– О Боже! – задумчиво произнес он, убедившись, что она сделала именно такие выводы, которых он опасался, – Да вас переполняют иллюзии, мадонна.
Вспомните, я предупреждал вас, что умозаключения не самая сильная ваша сторона.
– О, низкий шут! Вы хотите сказать, что не убивали Спиньо?
– Разумеется, я убил его.
– Значит, вы не отрицаете этого? – изумилась она, никак не ожидая услышать от него признание.
– Нет, конечно; зачем оставлять вас в неведении? А знаете, почему мне пришлось пойти на это? Потому что он шпионил за вами по приказу вашего
дяди и предал бы вас и вашего брата в первый же удобный момент.
– Спиньо? – негодующе воскликнула она. – Как вы смеете говорить такое о Спиньо, который был самым верным и храбрым из всех моих друзей! Если
существует на свете высшая справедливость, то вы поплатитесь за его смерть.
– Ну уж только не по этой причине, мадонна! Судью в Касале ведь не случайно заинтриговало то обстоятельство, что глубокой ночью, когда все
слали, одни мы с графом Спиньо оказались бодрствующими и одетыми.