Он широким шагом пересек соединявшуюся с лоджией комнату и без экивоков выложил Беллариону
все новости:
– Буонтерцо наступает! Вчера утром он вышел из Пармы и движется в сторону Пьяченцы во главе четырехтысячной армии.
– О Боже! – воскликнул Белларион. – У него все равно больше солдат, чем у нас.
– Благодаря французам и миланскому ополчению разница в численности не столь велика и едва ли будет иметь значение, когда мы встретимся с ним, –
а это произойдет через два, максимум – три дня. Мы выступаем в полночь, а пока я велел всем отдыхать. Рекомендую тебе сделать то же самое,
Белларион.
– Неужели Белларион поедет с тобой! – воскликнула графиня.
Ее лицо было бледным как полотно, грудь взволнованно вздымалась, и в глазах застыло выражение страха. Фачино взглянул на нее и слегка
нахмурился. Его задело, что в такую минуту она беспокоилась куда больше о других, чем о нем, своем муже. Впрочем, этим его неудовольствие и
ограничилось, тем более что Белларион поспешил возразить ей:
– О, синьора, неужели вы хотите, чтобы я остался тут? – горячо воскликнул он, и на его щеках появился румянец, а глаза радостно заблестели. –
Как я могу пропустить такую возможность!
– Ты слышала? – рассмеялся Фачино. – Разве можно отказать ему?
Графиня с трудом справилась с собой и уже более ровным тоном ответила:
– Он ведь еще ребенок, чтобы воевать!
– Ребенок! Фу! Кто хочет чего либо добиться в жизни, должен начинать рано. В его возрасте я уже командовал солдатами.
Он опять рассмеялся. Но позже, когда он вспоминал этот тривиальный инцидент, ему было отнюдь не до смеха.
Глава VII. МАНЕВРЫ
Незадолго до полуночи они – Фачино, Белларион, сопровождавший его в качестве оруженосца, верхом на муле, нагруженном доспехами, паж и шестеро
солдат эскорта – выехали из Старого Бролетто. Фачино был молчалив и задумчив. Его супруга весьма прохладно распрощалась с ним сегодня, а герцог,
ради которого он затеял эту кампанию, даже не соизволил объявиться и сказать ему несколько напутственных слов. Ему сообщили, что герцог
отсутствует, но Фачино склонялся к мысли, что, скорее всего, это было еще одним проявлением недоброжелательства и зависти к нему Джанмарии и его
приспешников, и, отправляясь воевать, он, словно изгнанный слуга, чуть ли не тайком покидал дворец.
Но когда они ехали по залитому ярким лунным светом предместью Порто Джовия, откуда то из узкой боковой улочки появилась коренастая фигура
мужчины, которого буквально тащили за собой три огромные, рвущиеся с привязи гончие. За ним торопилась другая фигура, худощавая и закутанная в
плащ, обиженно восклицавшая:
– Не так быстро, Скуарча! Ради Бога! Помедленнее, я сказал! Я просто задыхаюсь!
Нельзя было не узнать этот резкий скрипучий голос. Конечно же, это был герцог собственной персоной, и за ним спешили шестеро вооруженных
телохранителей. Скуарча и его собаки пересекли главную улицу почти перед самым носом у Фачино и исчезли в темноте соседней аллеи.
– Я не могу сдержать их, синьор герцог, – долетел до них голос запыхавшегося Скуарчи. – Они взяли след и тянут как мулы, черт бы их побрал.
– Кто здесь шляется в такой час? – окликнул всадников кто то из телохранителей герцога.
Фачино громко рассмеялся, и в его смехе звучала плохо скрытая горечь.
– Это Фачино Кане, синьор герцог, идет на войну, – ответил он.
– Что же тут смешного? – поинтересовался герцог, подойдя поближе к нему.
– Я радуюсь, что могу послужить своему герцогу. И, кроме того, я ведь солдат, и мне нравится воевать.