Увы, ваши советники, успевшие
воспользоваться моим отсутствием, чтобы настроить ваше высочество против меня, придерживаются иного мнения, и я оставляю вас с ними.
Он повернулся к ним спиной и с высоко поднятой головой вышел вон. За столом воцарилось молчание.
– Раздувшийся от гордости задира! – наконец проговорил делла Торре. – Он пытается взять нас за глотку с единственной целью – сохранить свою
репутацию кондотьера, и предлагает спасти герцогство с помощью мер, которые могут повлечь за собой и его собственное крушение.
Но Габриэлло, несмотря на свою слабость и некомпетентность, отдавал себе отчет в том, что ссора с Фачино будет означать конец для них всех.
Однако когда он заявил об этом, перепалка вспыхнула с новой силой, и на этот раз мессер Лонате и делла Торре вновь объединили свои усилия,
возражая родному брату герцога.
– В конце концов мы обойдемся и без него, – сказал Лонате. – Ваше высочество сами могут нанять солдат у Бусико и одним ударом разделаться и с
Фачино, и с Буонтерцо.
– Но кто возглавит их? – возразил Габриэлло. – Неужели вы считаете, что Бусико отдаст войска французского короля под начало человека, к которому
он не испытывает абсолютного доверия? Фачино только что напомнил нам, что наемники не станут продаваться, чтобы умирать.
– Мы можем нанять самого Бусико, – предположил Лонате.
– Разве что ценой сапога короля Франции на нашем горле. Нет, только не это! – патетически воскликнул Габриэлло, и между ним и делла Торре
завязался оживленный спор, в середине которого Джанмария, до того момента в угрюмом молчании грызший ногти, резко поднялся.
– Чума побери всех вас и вашу болтовню! Я сыт по горло и тем и другим. У меня есть занятия получше, чем сидеть и слушать ваш треп.
С этими словами он поспешно вышел из комнаты, намереваясь найти утешения в сомнительных развлечениях, которых постоянно требовала его мелочная и
плоская натура.
В его отсутствие эта троица – слабак, хлыщ и интриган – продолжала обсуждать будущее миланского трона; наконец, сделав вывод, что сейчас не
время ссориться с Фачино, было решено согласиться с его предложением об увеличении кондотты.
Габриэлло немедленно созвал совет коммуны и запросил максимальную сумму в тридцать тысяч флоринов в месяц для набора дополнительных войск.
Разоренные трагичными событиями последних пяти лет, миланцы все еще ахали и охали, качали головами и воздевали руки к небу, когда спустя три дня
в город въехал Белларион и с ним тысяча гасконских и бургундских всадников под командованием одного из капитанов Бусико, обходительного месье де
ла Тур де Кадиллака.
Его прибытие воодушевило горожан, увидевших во французах гарантию своей безопасности, и надо ли говорить, с каким облегчением вздохнула вся
коммуна, когда стало известно, что на их содержание потребуется всего лишь пятнадцать тысяч флоринов в месяц.
Фачино был откровенно удивлен, услышав эту новость от Беллариона.
– Ты, должно быть, застал этого французишку в необычайно хорошем настроении, раз он согласился дать тебе солдат на моих условиях, надо
признаться, не очень то уж привлекательных.
– Проторговавшись с ним два дня кряду, я так и не понял, бывает ли у него когда либо хорошее настроение, – ответил Белларион. – Он начал с того,
что рассмеялся над вашим предложением, охарактеризовав его как глупое и нахальное. Однако, когда я собрался уже уйти от него, он смягчился и
попросил меня не спешить. Он признался, что может отпустить солдат со мной, но цена за каждого из них Должна быть поднята как минимум вдвое.