Замок в вашем распоряжении, и в нем лучше, чем в Павии.
– Что хорошего в этой дыре? Мне придется проскучать всю зиму!
– В Меленьяно будет не хуже, чем здесь, хотя бы потому, что там соберется более целомудренное общество. Возьмите с собой принцессу Валерию и ее
брата. Смелее, мадонна! Неужели вы станете играть с судьбой по пустякам и ставить на кон ваше блестящее будущее из за какого то жирного молодого
синьорчика?
Она в нерешительности задумалась.
– Скажи мне наконец, – вновь взмолилась она, – что говорил тебе синьор о своих намерениях?
– Вам разве мало сказанного мною?
В этот момент в дверях возникла тучная фигура Филиппе Марии, и его появление избавило Беллариона от необходимости изобретать дальнейшие
подробности. Его совершенно не смутило потемневшее лицо принца, когда тот увидел их стоящими подозрительно близко друг к другу. Теперь он не
сомневался, что честолюбие графини непременно возьмет верх над ее распутством и заставит уехать в Meленьяно, как он на том настаивал. Белларион
мог поздравить себя с одержанной победой и ничуть не сожалел об обмане, которым он воспользовался для ее достижения.
Глава V. РАСПЛАТА
Крещенские маскарады давно прошли, железная хватка зимы отпустила землю, и в густом лесу возле Павии, где так любил охотиться Джангалеаццо, на
деревьях появились первые почки, когда состояние Беллариона улучшилось настолько, что он начал подумывать о возвращении под Бергамо. Его нога
хорошо срослась, колено обрело былую гибкость, и только легкая хромота все еще напоминала ему о недавней травме.
– Мое вынужденное почивание на лаврах чересчур затянулось, – отвечал он на увещевания Филиппе Марии, которому совершенно не хотелось
расставаться с человеком, сумевшим своим присутствием скрасить его унылое существование, ставшее еще невыносимее после отъезда графини
Бьяндратской и принцессы Монферратской в Меленьяно.
Но Филиппе Марии не суждено было остаться в одиночестве. Накануне намеченного отъезда Беллариона в Павию принесли самого Фачино, которого свалил
приступ жесточайшей подагры в тот самый момент, когда он уже собирался пожинать плоды своей долгой и терпеливой осады.
Он сильно похудел, его изможденное лицо приобрело землистый оттенок, и в волосах пробивалась густая седина. Фачино мучили сильные боли, его
немедленно уложили в постель, и он клялся, что подагра добралась до самых кишок.
– Момбелли предупреждал меня об этом, – заявил он.
– А где Момбелли? – спросил Белларион, стоявший рядом с Филиппе Марией возле его постели с шелковым балдахином.
– Момбелли, черт бы его побрал, уехал месяц назад, когда я еще чувствовал себя хорошо, к герцогу, который захотел полечиться у него. Я уже
послал за ним, но, пока он доберется сюда, мне нужен хоть какой нибудь местный врач.
Фачино негромко застонал. Когда приступ прошел, он прохрипел:
– Слава Богу, что ты успел поправиться, Белларион. Немедленно отправляйся в армию. Сейчас там распоряжается Карманьола, но я велел ему передать
тебе руководство осадой, как только ты приедешь туда.
Через два дня Белларион прибыл в огромный палаточный лагерь, разбитый под стенами Бергамо над бурными водами Серио. Как Белларион и предполагал,
Карманьола отнюдь не обрадовался его появлению, однако не осмелился ослушаться приказа своего синьора и немедленно сложил с себя командирские
полномочия.
Белларион ознакомился с диспозицией и не стал ничего менять. Ему оставалось только довести до конца начатое Фачино и продолжать сжимать кольцо
осады вокруг города, защитники которого уже находились в столь плачевном состоянии, что штурм не имел никакого смысла.