И положиться на твои капризы
Все легче, чем увидеть над собой
Всю в розовом, изящную Марию.
Но можно ль доверяться мастерам,
А их созданьям? упаси нас, Боже,
Уж потому хотя б, что их игра
С Твоею так пленительно несхожа.
А нам, донесшим до слепых снегов
Жуть и восторг: ах, как она плясала!
Чему нам верить? Менее всего
Посланьям обратившегося Савла.
Но им, ее собратьям, игрецам,
На наши страхи отвечавшим смехом,
И не видавшим Твоего лица.
лишь знавшим, что скитался голос Твой
Улыбчивым, неуловимым эхом
В лесах, пожалуй, где-то под Москвой
Нет, кажется, в провинции, под Римом,
Флоренцией, где до сих пор в окне
Тот, кто писал Марию на стене
Забытой Богом, проклятой капеллы,
Достойной быть пристанищем сибиллы,
Где обретали плоть неповторимо
И так непоправимо обрели
Шесть дней творенья, книга Бытия
И люд, пришедший от краев земли
В какие-то престранные края
И подивись, как точно рассчитал,
Ах, как он лгал, он чувствовал, безбожник,
Что там, в Литве, непризнанный художник
Всю жизнь потом о Риме промечтал,
Им верим. Да случалось и со мной
Два раза или три во сне, в болезни,
И помнится немногое: спешишь,
Сухое небо, душно, ни души
На всем пути пруды, ступени лестниц
И все шаги как будто за спиной,
Не более, не боле, ангел мой.
И то мне странно: что мне Галилея,
Пески, Ершалаимские пруды?
А в северной Венеции сады
И ночи, ночи крыл твоих белее,
Как снег зимой, как легкий снег зимой.
И ты ведь помнишь, я была не здесь:
Почти как ты, пожалуй, чуть подальше
От этих мест, от этих милых мест.
Мой ангел, я их помнила, и даже
Что небо там подобие слюды,
Что сон Невы насторожен и чуток,
Еще двух сфинксов царскую причуду
И между них ступени до воды.
Еще дожди, которым не отмыть
Египетской, пропахшей солнцем пыли,
Еще друзей, с которыми любили
Сюда прийти до наступленья тьмы.
Здесь, на ступенях, времена почили
Полувремен коснулись только мы.
Здесь место нам, и разве мы не скрыли,
Как близко нам случалось быть к концу,
Как падал снег до всех краев земли,
И что в руках по небу пронесли
Две женщины и ветер бил в их крылья,
И волосы хлестали по лицу
Мы здесь почти не жили. Не спеши,
И сам пришел сюда ты не за тем ли?
Вот лист летит, и вот другой лежит,
Листья шуршат, в них тонет свет и земли.
Пик листопада, день всегда прошедший,
Пропущенный, поскольку выше сил,
Как тот, второй из датских сумасшедших,
Нас безрассудно прошлым оделил.
Мы не уйдем. Если уйдем вернемся.
Мы здесь почти не жили. У воды,
Как ты, сложив ненужные крыла,
Увидим по реке плывут листы.
И у ступеней, где вода светла.
Свои увидим лица. Мы вернемся.
И снова заторопимся скорей
Опять уйти, или еще стареть
С теми, кто плачет или с тем, кто платит
За белый снег, за белый шелк знамен,
Не все ль равно и до конца времен
Всегда нам полувремени не хватит.
Теперь прощай. Октябрьские дожди
Не лучшие свидетели беседы,
И этот вот надолго зарядил,
Дай Бог, чтоб завтра кончился к рассвету,
А в вышине все, что нас так влекло
До слова, до начала мира воды.
И ангелы ложатся на крыло
Там, в небе, уходя от непогоды.
1979
Долина тенет
Апокриф шестого дня
«это первая жена Адама, Лилит.
Берегись коснуться ее косы».
Гете, Фауст
Все с тем же вызовом: ценою жизни ночь?
она одна
здесь и в верховьях Нила
здесь и в полях Иалу
тьма от дня
не тьма от тьмы в начале отделилась
так вот о тьме:
не ошибешься, дочь
отдав в рабы
и сына в Рим, на милость
врагу, которого ты не сманила
как не прельстила, думаешь, меня
нет, отчего ж?
точнее опиши
ты продолжаешь опыты, царица,
с отрав для тела к ядам для души
посильный путь,
чему тут удивляться
но не скупись, иль нам не сговориться
а будет жаль
что мне за жизнь цепляться
Клеопатра:
Если ночь одна, то моя ль вина
мало ль я их видала, ночей!
Свет тебе не мил подойди, прими