Я убью его! рычал я, словно ополоумевший тигр.
За что? искренне удивилась моя любимая. Он не признал меня, спутал со служанкой, и это главное! Нам ничто не грозит!
Ещё раз поцеловав меня, она убежала в свои покои, а я вернулся назад так и прижимая к груди злосчастное полено. Ибонаки увидев мое взбудораженное состояние, встревожился.
Да вот, ответил я, только что чуть не скрестил катаны с Ритиморо.
Но он бы убил тебя! ужаснулся Ибонаки.
Ты бы отомстил за меня, с уверенностью ответил я, бросив ему полено.
И меня бы он тоже убил, столь же уверенно подхватил мой верный друг, ловко поддав по полену ногой.
Мы оба безудержно расхохотались, глядя, как оно закувыркалось в воздухе.
Обратно во дворец нас не перевели, и мы и в жару и в дождь так и продолжали три месяца кряду сторожить этот злосчастный сарай. Развлечений никаких: то прислуга приходит за дровами, то крестьяне привозят дрова, с кухни выносят и выливают помои, изредка наведывался Ритиморо, глянуть, как мы тут, да ещё реже Митикоси улучала время, чтобы прибежать ко мне. В один из её приходов я подарил ей узкий плетеный пояс15, и она, стесняясь, приняла его Я был так счастлив!..
Каждый раз я улучал минутку, чтобы поговорить о том, как же нам быть дальше, но она всякий раз прикладывала пальчик к моим губам, призывая оставить тему, и говорила, что беспокоится не о чем, ибо у нас есть сильный покровитель, и он поможет в своё время. Я долго крепился, томясь всей этой неопределенностью, но в конце-концов не выдержал больше, и решился на отчаянный шаг.
Так больше продолжатся не может! Я иду к Государю сказал я Ибонаки и, вручив ему копье, пошагал во дворец.
Прощай друг, печально молвил мне во след мой верный Ибонаки.
Его слова были пророческими, мы с ним так больше никогда и не увиделись
На что я тогда надеялся, не понимаю. На то, что Государь, у которого целая дюжина племянниц, не пожалеет одну из них выдать за меня? Увы, Государь наш в молодые годы так и не обзавелся супругой, а теперь уже и не станет этого делать, и племянницы эти его единственные наследницы, потому-то заморские принцы из страны Чхон16, Великой Хань, Вьет, княжества Лю и других государств стояли в очереди за ними, дабы породниться с высоким домом Осимояти. На что мог надеяться я? Разве что на быструю смерть, к которой меня приговорят за дерзость?
И тем не менее: «если перед тобой две дороги, выбери ту, что ведёт к смерти»! Так гласит кодекс «Бусидо»! Посему, несмотря ни на что, я пошел. Пред входом в Залу Для Ожидающих я сдал оружие охране, и только после этого был допущен внутрь. К моему немалому удивлению здесь, в довольно маленьком и скромно обставленном помещении, посетителей было немного, всего трое. А ведь обычно здесь не протолкнуться! Я уже приготовился к многочасовому ожиданию, и вот на тебе! Я воспрял духом не иначе как Ягахаэ-химэ мне и впрямь помогает?! Эти трое были дряхлый старец, хлопотавший о высвобождении внука из долговой тюрьмы, пожилой самурай, недовольный размером своей воинской пенсии, и крестьянка с прошением об уменьшении податей взимаемых с нее, ибо муж женщины давно уже умер. Просители, коротая время в ожидании, обычно делятся меж собой своими бедами, так вот я и узнал, кто из них с чем пришел. Но чем же было поделится мне? Я не стал таится, и рассказал все как есть, что пришел просить руки императорской племянницы. Они только ахнули, а потом, посовещавшись, решили пропустить меня первым.
Наши дела как ждали, так и ещё подождут, твое же дело не терпит отлагательств! сказал мне старик.
И вот я, с трепетом в душе, смиренно склонив голову, скинул свои дзори17 перед входом, вошел особым семенящим шагом, которым полагается передвигаться просителю, вошел в ту самую Большую Приемную Залу, в которой ещё не так давно стоял сам, охраняя вход в Личные Императорские Покои. Теперь на нашем с Ибонаки месте стояли два других молодых самурая, старательно изображающих на своих лицах зверские выражения. «Нет, подумал я, до нас с Ибонаки вам ещё далеко. Молодые вы ещё» Церемониальные копья, как я заметил, дрожали у них в руках, а сами парни с трудом выдерживали вес парадного доспеха, тяжеленного, составленного из тысячи железных пластин со здоровым стоячим воротом.
Император сидел аж на трех дзабутон18 под балдахином, полностью скрытый его тенью, ибо смертным просителям не полагалось лицезреть его Божественный облик. В другое время можно, но не в часы подачи своих просьб. Я, например, не единожды видел Государя, и даже пару раз сопровождал его выход. Бессменный главный Императорский советник, старик Хиро, кутаясь в своё темно-синее кимоно, стоял по правую руку Его Высочайшего Величества, со странным выражением взирая на меня. На его высоком челе отражались блики жировых светильников, обильно чадящих в разных углах Залы. Я сначала, как положено по этикету, пал ниц, трижды коснувшись лбом циновок, а потом, встав на оба колена, молвил, не поднимая глаз: