Император сидел аж на трех дзабутон18 под балдахином, полностью скрытый его тенью, ибо смертным просителям не полагалось лицезреть его Божественный облик. В другое время можно, но не в часы подачи своих просьб. Я, например, не единожды видел Государя, и даже пару раз сопровождал его выход. Бессменный главный Императорский советник, старик Хиро, кутаясь в своё темно-синее кимоно, стоял по правую руку Его Высочайшего Величества, со странным выражением взирая на меня. На его высоком челе отражались блики жировых светильников, обильно чадящих в разных углах Залы. Я сначала, как положено по этикету, пал ниц, трижды коснувшись лбом циновок, а потом, встав на оба колена, молвил, не поднимая глаз:
Хатэтуримо, из рода Осаки, пришел к Государю с нижайшим прошением.
Хиро склонился над Божественным ухом и что-то быстро прошептал.
А, молвил Император своим чуть хрипловатым голосом, Осаки, да! Я знавал твоего мужественного отца, мы с ним плечом к плечу прошли Чхонскую компанию от начала до конца. Он был бравый офицер! Надеюсь, его сын таков же?
Я кивнул. Вот ведь как?! А отец никогда и полусловом не намекнул, что он помогал Государю возвращать престол предков
Как он поживает? спросил Император.
Советник сочувственно глянул на меня. Я же принял вопрос стоически, ведь не может правитель Великой Державы помнить всех своих бывших соратников, постоянно интересоваться положением их дел.
Батюшка умер восемь лет назад, произнес я, стараясь, чтобы голос мой звучал ровно. Старые раны
Храбрый воин был. Осаки, Осаки Государь обернулся к Хиро. Запиши, чтобы я помянул сегодня самурая Осаки, моего сподвижника, когда буду молится в Храме Предков.
Советник спешно черкнул что-то кисточкой на листе.
Говори, разрешил Император, махнув веером в мою сторону, чего ты хочешь?
Только теперь я с необычайной ясностью осознал, что здесь и сейчас, в этот вот самый миг решается моя судьба. Одно слово государя, и я буду либо навек осчастливлен, либо голова, некогда принадлежавшая бедному Хатэ, сыну бравого Осаки, покатится с плеч долой. Язык отказывался мне повиноваться.
Я только и смог выдавить я из себя.
И тут в Залу ворвалась Митикоси! Следом за ней вбежали охранники, но тут же, сообразив где они находятся, почтительно согнулись в три погибели, и в таком вот положении отрапортовали:
Госпожа без разрешения ворвалась! Нас и слушать не стала
Император движением веера приказал им встать с этой стороны входа. Митикоси же, воскликнув «Вот ты где!», бросилась ко мне и встала рядом на колени. Поклонившись Государю, она затараторила, не давая никому вставить ни слова:
Милый дядюшка (услышав такое обращение к Священной особое Императора, я уже был на грани обморока!), ты вот что хочешь делай, но ты меня знаешь, а мы с Хатэтуримо давно (ну, я бы сказал, относительно давно) и крепко (а вот это правда!) любим друг друга, и решили пожениться (впрямую мы этот вопрос не обсуждали, но)! Пусть он и простой неродовитый самурай, мне это безразлично, и я прошу тебя, заклинаю всеми Оо-камудзуми-но Микото19, не откажи нам в твоем высочайшем разрешении стать на веки мужем и женой!
Все это моя несравненная Митикоси выпалила на одном дыхании и без запинки, словно давным-давно выучила свою просьбу. После этих слов Император вскочил, опрокинув балдахин, и явил нам, простым просителям, своё Божественное лицо, искаженное яростью.
Что?! вскричал он, словно прогремел гром в небесах, и мы спешно пригнулись, подобно рисовым побегам, склоняемым сильным ветром. Моя племянница замуж за безродного вояку?!
Если не разрешись, сразу предупредила его Митикоси, явно испугавшись его гнева куда меньше чем я, то я умру!
Под эти её слова снова гулко опрокинулся балдахин, выпавший из рук Хиро, безуспешно пытавшегося водрузить конструкцию на место. Государь зарычал, словно раненный тигр, сжимая и разжимая кулаки, потом обратился лицом ко мне и, бешено вращая глазами, почище чем мы с Ибонаки, спросил, а точнее проорал:
Да как ты смел?!
Митикоси, моя верная Мити, не вставая с колен, влезла между нами, и закрыла меня, широко разведя руки:
Мы оба!
Если бы ты сам хоть полслова обмолвился об этом, ругался через её голову Государь, я велел бы изрубить тебя на мелкие кусочки, а потом бросил бы их тиграм! Благодари Митикоси, что она сказала это первой!