Вот они, храмы, что достраиваются сейчас в честь дарования наследника, уже видны отсюда, с поворота дороги. Один Архангела Гавриила (с приделом, названным Еленинским порадовать жену), второй именной, в честь небесного покровителя, Иоанна Предтечи. Василий щедро дал денег не только на церкви. Как на дрожжах взлетела каменная стена без малого в шестьсот сажен длиной почти такая же протяжённая, что и в главном монастыре Руси, Троице-Сергиевском. Подвластных монастырю сел и деревень стало гораздо больше. Считай, все густонаселённое побережье Шексны отошло монахам. Крестьян монастырских стало свыше десятка тысяч. Кладовые и сокровищницы расходились по швам от богатств.
Всем этим монастырь был обязан Иоанну, так удачно родившемуся вскоре после великокняжеского богомолья. И, наоборот, благодаря молитвам братии, верил Иоанн он и появился на свет. Странная ирония судьбы: возможно, сживут его со свету тоже в этих местах. Помогшие рождению воспрепятствуют ли смерти?
А ну как не убьют, если только заточат? Монастырь уже привык принимать высокопоставленных узников князь Патрикеев сидел тут еще в прошлом веке. Но то был хитрец и вор, даже в сказках пройдоху Лису стали с тех времён называть Лиса Патрикеевна. «Стану ли я самым великим и самым невинным сидельцем в этих стенах?» думал Иоанн. И вдруг накрепко решил для себя: «Ежели буду спасен, вознесусь на царство на склоне лет постригусь сюда в монахи, как и мой отец сделал перед смертью своей, клянусь в том Богу!»
Однако ближайшую судьбу малолетнего Князя знал только его злой гений, боярин Шуйский. А в его планы делиться сведениями с попутчиком не входило.
Конный поезд между тем втянулся в Святые ворота и растекся надвое. Повозки, сопровождающие Иоанна, уклонились к скромным гостевым кельям. Краснокафтанная охрана без лишнего шума спешилась и заняла посты, перекинув удила монахам, которые споро повели коней к стойлам: будто сызмальства занимались приёмкой конвоев. Возки же свиты Шуйского направились дальше направо, к белоснежной, с нарядными наличниками у маленьких окошек Казенной палате. Регент, не дав себе и минуты на отдых, скорым шагом поднялся к знаменитой на весь православный мир книгописной мастерской. Из «мирских» построек монастыря она была самой светлой и просторной. Там уже ждал Шуйского узник, опальный князь Бельский.
На человека неподготовленного Бельский производил впечатление неизгладимое, не сказать устрашающее. Войдя, Шуйский увидел, что с последней встречи Иван Федорович изменился немного разве что круглое пузо его почти рассосалось. Шапка Бельского валялась на лавке, и бритый на военный манер череп боярина отсвечивал синевой, как ясный день. Знаменитая же борода торчком растекалась смолью от самых глаз, будто тёмная ночь. Все, что промеж, похоже было на грозу глаза сверкали, брови похаживали, в общем, сразу было видно, как рад Бельский «старому другу». Шуйский, однако, сделал вид, что не замечает смурого вида белозерского сидельца, разбежался к нему, растянул улыбку к ушам:
Здрав будь, Иван Федорович! Давно не виделись, а?
И еще бы не видеться, Иван Васильевич, отвечал Бельский.
Ай-ай, князь, всё язык твой никак не унимается. Ну, да я не серчаю. Не злобливый ведь, только добра желаю. Тебя кто от каменного мешка освободил? Я. А кто тебя от греха подальше сюда укрыл? Опять я. Не будь меня глядишь, зимой этой и укокошили бы тебя случайно камнем по голове или пистольной пулей. А?
Не устаю благодарить тебя за это, добрый князь, бью Господу поклоны что ни день. Благо, место ты мне определил удачное, к Богу близкое, достучаться проще, особливо если об пол лбом!
Бельский подстроился под ядовито-шутливую манеру разговора без малейших усилий. Он прекрасно ее помнил Шуйский был умён, а потому не боялся напускать на себя глупый вид. Взять хоть это шутовское «а» в конце чуть не каждого вопрошания Много умников на эту манеру попались, но вот тут еще посмотреть надо, кто кого переговорит. Бельский думал об этом, пока гость, пыхтя и припадая на ногу, стряхивал с себя шубу, ставил на скамью шапку, садился к столу. В тесное окошко просторной бревенчатой кельи бил яркий свет, в луче этом носились пылинки. Так и расположились по обе стороны луча. Шуйский сцепил руки замком, навалился на столешницу, стал серьёзен:
Иван Федорович, времени у меня мало, дел в Москве много, так что ходить вокруг да около не буду. Давай без обиняков. Я могу тебя изничтожить вот хоть прямо сейчас, Шуйский щелкнул культяпыми пальцами. Но это мне ни к чему, я не душегубец и считаю месть делом глупым. Но, с другой стороны, ты мне мешаешь. Сын Глинской и, может быть, Василия (тут Бельский вспыхнул и выпрямился) мне тоже поперёк горла. Предлагаю вот что: вы вместе отправитесь в Соловецкий монастырь. Там примерно через месяц появится лодья, да не простая, а какой ты еще не видывал, лучше прочих. Все море-окиян перемахнуть может. Это я тебе обещаю. Забирай Иоанна и отправляйся на судно. Я келейно уговорился доставить вас в иное государство Данию, Англию, как сами пожелаете. Живы останетесь, но чтобы мне здесь больше палки в колёса не ставили. Великим князем есть и будет Андрей Старицкий, а ежели вдруг помре, не дай Бог (Шуйский споро перекрестился на образ Оранты), найдем с боярами ему замену. Доволен?