Санчело, фильтруй базар. Каждый второй камарад понимает порусски. Они работают у нас в гарнизонах и на танковом заводе который. в первом городке стоит. Там немцев как грязи, и все порусски говорят как мы с тобой.
А что они мне сделают, спросил Русаков.
А ничего! Стуканут в особый отдел армии, что ты разжигаешь национальную рознь и туту, встречай Родина героя! Поезд Вюнсдорф Москва и 24 часа времени на эвакуацию! Тебе папа с мамой потом в асфальт закатают, или подхвостье порвут на британский флаг, сказал Крюков хихикая.
Русаков озадаченный предостережением, осмотрелся. Теперь в каждом немце он видел уже не камарада, а агента немецкой разведки ШТАЗИ. Толпа переминаясь от холода гудела русско немецким разноголосьем.
Что все, спросил он, обращаясь к Крюкову.
Не все, но процентов тридцать это точно.
Слышь Виталик, Крюк говорит, что здесь тридцать процентов стукачей. А еще тут куча особистов. Стоят в гражданке, читают немецкие газеты, а сами одним глазом секут, чтобы ты слово лишнее не сказал.
Да ну
Поживешь увидишь, сказал Феделя.
Как в Берлин поедешь, в Щенефельде на пересадке увидишь своими глазами, как наших русских баб и вольнонаемных будут снимать с электрички. Там особисты в гражданке стоят, и когда переходишь на берлинскую электричку, тебя могут из толпы выдернуть и тут же в комендатуру на нары до выяснения личности. Все что сказали «старики» обескуражило Русакова до глубины души. Он подозревал, что всякие сношения с немцами могут иметь такие последствия, но не представлял, что это случится так быстро.
Да ладно старина, не дрейфь! Не видишь, чуваки над тобой прикалываются, сказал Виталий. Я не удивился если бы это происходило в послевоенные года, но сейчас Особый отдел, ШТАЗИ, СМЕРШ. Что они еще могут придумать, чтобы посмешить народ в школе.
Ты так считаешь, спросил Русаков.
Я уверен, шепотом на ухо сказал ему Виталий.
Это всё приколы местных мажоров.
Стоя в очереди, по несколько часов, многие русские пользуясь случаем, заводили себе новых немецких друзей и знакомых. Было не удивительно, когда наши ребята угощали немцев сигаретами и пивом. Немцам импонировала русская доброта. Поскрипев душой, они принимали правила игры и в ход пускали сосиски с кислой горчицей и бутерброды с салями. Все события произошедшие с ребятами накануне, были какимто логическим продолжением чьейто игры. Невозможно было себе представить, но именно они Виталий и Александр стали тем звеном, которое соединила события времен войны с настоящим временем.
Две светловолосых девчонки появились в очереди, словно два солнца, взошедших над горизонтом. На вид им было лет по шестнадцать, как и героям этой запутанной истории. Толи потусторонние силы, то ли невидимые флюиды, растекшиеся в воздухе вокруг очереди, включили часовой механизм взаимных симпатий. Казалось, что в то мгновение молния проскочила между ними. Это была ирония судьбы.
Демидов, разуй глаза, смотри, какие телки потрясные стоят, сказал восторженно Русаков: Вот с ними бы в бутылочку сыграть!
Это же немки, придурок. Ты что захотел нажить геморрой или тебе давно немцы харю не чистили?
А ну тогда понятно
Русаков смотрел на немок и чувствовал, как у него внутри кто-то невидимый открыл бутылку «Боржоми». Пузырьки «газа» рванули к верху, щекоча, сердце, легкие и пищевод. Это чувство он никогда раньше не испытывал. Это было что-то неизвестное, от чего в голове завертелись эротические образы, которые он видел по телевидению ФРГ после 00 часов. Это было чтото непонятное, и очень приятное. Молодой организм за шестнадцать лет ни разу испытывал подобного явления. Кровь ударила в лицо, и Русаков ощутил, как его щеки предательски зарделись. Хорошо, что на улице было прохладно и пока еще достаточно сумрачно, поэтому ни кто не заметил его волнения.
Ну ни хрена себе! Да этого не может быть, ответил Демидов. Я глазам поверить не могу.
Да вы что парни охренели, сказал Крюков. Да камарады вас в кювет за них закопают, или порвут, как пьяная обезьяна газету. Вы как хотите, а мы на это не подписываемся.
А что мы? На немок они не похожи. Больно уж красивые. Немки такими не бывают. У настоящих немок лошадиные зубы и рожи выведенные трехсотлетней инквизицией.
Красивые не красивые, а в этой баньке вам братки, не попариться, сказал Фиделя Карпов.