Глава третья
Трудности перевода
В тот вечер друзья еще и не подозревали, что именно грядущий деньдень всеобщего «межнационального помешательства», станет для них той поворотной точкой, которая кардинально впишет их судьбы в историю русско немецких отношений. Случайная встреча с гражданками другого государства, уже вскоре перевернет всю их жизнь, поставив её с ног на голову. Ни к чему не обязывающий флирт, и юношеская влюбленность, приведут к тому, что уже вскоре об этом вопиющем случае будут слагать легенды. Русаков с Демидовым двигаясь по улице Марктштрассе, где располагалось подавляющее число магазинов города были в какоето мгновение остановлены.
Эй, мужики, а куда вы претесь, окрикнул их Крюков, дальше ехать не стоит. Там дальше ничего интересного нет. Пристраивайтесь здесь, пока есть место. Опустившись на брусчатку парни подошли к сформировавшейся очереди.
Опаздываете! Мы уже час как тут мерзнем, сказал Феделя, подпрыгивая в позе пингвина. Вам надо помнить одно: рабочий день у немцев начинается в пять часов. Пока мы русские спим немцы уже куют величие своей державы.
Ну что закурим, сказал Русаков, вытаскивая сигареты.
Особо сигаретами не разбрасывайся, они у немцев дорогие. «Каро», «Ювель 72» и «F6» стоят по две марки пятьдесят пфеннигов, сказал Крюков. Дерьмо редкостное, вонючие и горят, как бикфордов шнур.
«Ювель» можно еще курить, сказал Фиделя, встревая в разговор. Но даже немцы предпочитают русские сигареты. Кто у нас в гарнизоне работает, тот в военторге отовариваются. А что тут вообще покупают, спросил Русаков. Я у отца выпросил пятьдесят марок. Хотелось бы потратить с умом.
Вареники закатай, сказал Крюк. У немцев, как в Союзе ассортимент большой, но дают по три наименования в одни руки. Хочешь получить удовольствие, покупай «Филушки».
А это, что за хрень такая спросил Виталий.
Филушки это такие взрыв спички. В пачке штук двадцать. Зажигаются от спичечного коробка. Громко стреляют. Есть ракеты это такие хреновины с палочкой. Вставляешь в бутылку, зажигаешь фитиль, она летит и разлетается в небе, как сигнальная ракета. Остальное фигня, вертушки, фонтанчики. Громко стреляют грос взрывспички. Это такие бомбы мама моя дорогая! Грохают раз в пять сильнее чем маленькие, но и стоят дорого. Семь марок пятьдесят пфеннигов, а это пачка сигарет «PEER» или «Marlboro».
Русаков держал руки в карманах, и сгорая от зависти сжимал пятьдесят марок, выпрошенных у отца. Проворачивая в голове цены на всякие безделушки он понимал, как он жалок и беден в отличии от однокашников. Ребята, прожившие в Германии по несколько лет, имели возможность отовариваться на сотни марок. Немцы покупали все: от алюминиевой проволоки, автомобильных радиаторов, автомобильных аккумуляторов, до транзисторных приемников и советских фотоаппаратов.
Черт, черт, черт, верещал он, стараясь выплеснуть наружу свое негодование.
Что с тобой старик, спросил Виталий. У меня только пятьдесят марок, сказал Русаков.
У меня сотня, ответил Виталий.А что ты хотел?
Хотел такой фейерверк устроить, чтобы вспомнили гады, про май сорок пятого.
Крюков посмотрел на Сашку и приложив палец к губам, дал понять, что вспоминать события сорокалетней давности на людях не стоит. У очереди не только были уши, но и агенты из ШТАЗИ прекрасно понимающих русский язык.
Санчело, фильтруй базар. Каждый второй камарад понимает порусски. Они работают у нас в гарнизонах и на танковом заводе который. в первом городке стоит. Там немцев как грязи, и все порусски говорят как мы с тобой.
А что они мне сделают, спросил Русаков.
А ничего! Стуканут в особый отдел армии, что ты разжигаешь национальную рознь и туту, встречай Родина героя! Поезд Вюнсдорф Москва и 24 часа времени на эвакуацию! Тебе папа с мамой потом в асфальт закатают, или подхвостье порвут на британский флаг, сказал Крюков хихикая.
Русаков озадаченный предостережением, осмотрелся. Теперь в каждом немце он видел уже не камарада, а агента немецкой разведки ШТАЗИ. Толпа переминаясь от холода гудела русско немецким разноголосьем.
Что все, спросил он, обращаясь к Крюкову.
Не все, но процентов тридцать это точно.
Слышь Виталик, Крюк говорит, что здесь тридцать процентов стукачей. А еще тут куча особистов. Стоят в гражданке, читают немецкие газеты, а сами одним глазом секут, чтобы ты слово лишнее не сказал.