Милая
Лина Кирилловых
© Лина Кирилловых, 2020
Парень плакал, содрогаясь худыми плечами потерявшись где-то, отключившись, уронив большепалые руки на мокрый щербистый асфальт, и женщина рядом с ним тщетно и заведённо твердила: «Конфетку, дорогой? Конфетку? Ну пожалуйста». Леденцы в стеклянной вазе дождь не растворял размазывал. Они слипались в жёлтый ком, который был радостным ярким неправильно.
Накрытое чёрным пластиком тело уже точно конфет не попробует.
Конфетку, сказал Донован.
Эгле уловила вопрос.
Предполагаю, и всё же странным казалось, что никакой инспектор не учил её раньше, нарушение ментального характера. Я затрудняюсь определить, какой здесь именно тип. Однако вербальный контакт прояснит это, детектив Донован.
Понять было просто. Слишком уж он взрослый, так? Для утешения сладостями
Не только, добавила Эгле деликатно.
Донован приподнял бровь: валяй.
Его одежда, детектив Донован. Это униформа посетителя. Крутого парня, если угодно: чёрная куртка с заклепками, подтяжки крест-накрест. Вот только присмотритесь: куртка велика, а подтяжки длинные. Одежда чужая, не по размеру, и скрывает очень любопытную рубашку. Вот, отсюда, сбоку, видно Сплошь шедевральная живопись, выполненная шариковой ручкой. Парень хочет выглядеть тем, кто пьёт в баре, но является тем, кто себя разрисовывает. Вероятно, окружающую обстановку тоже. И ему потворствуют. Близкий человек, очевидно, эта женщина. Добрая женщина. Мать?
Прекрасно, сказал Донован иронично. Все конфеты твои.
Лейтенант поспешил к ним от крыльца освещённого бара.
Госпожа Веласкес унаследовала «Серый голубь» от мужа. От него же достался ей Гарфилд если быть точнее, от мужниной младшей сестры, которая ещё пятнадцать лет назад сбежала на материк с каким-то прощелыгой. Драной кошке, подытожила хозяйка бара, не нужен был больной котёнок.
Гарфилд пил какао уже не плакал, но по-прежнему вздрагивал.
В нём не углядывалось ничего кошачьего. Расстройство аутистического спектра легло на худое лицо совсем другой печатью отсутствием доспехов, которые наращивает жизнь, прозрачностью. Эмоции теснились, залезая на спины друг другу, как попрошайки-рыбы у поверхности пруда: боль, страх, неверие, обида. Донован позвал паренька. Тот поднял глаза и посмотрел очень испуганно. Госпожа Веласкес обняла племянника за плечи.
Не бойся, мальчик. Господин детектив хороший.
Мальчик был небрит колючей на вид синевой. Донован заметил, что Гарфилд ещё и стесняется. Стесняется присутствия Эгле.
Гарфилд, нам очень нужна твоя помощь.
Кабинет беззаботно пестрел следами увлечения хозяйки. Вязаные кружевные салфеточки всех оттенков розового украшали полки и видавший виды телевизор, служили подставкой под чашки и громоздкий старый телефон. Плафон у лампы, порядком засиженной мухами, также был розовым выцветшим только от времени. От бумаг на столе остро пахло чернилами. На одной из полок бликом за мутным стеклом Донован углядел наполовину полную бутылку тёмной жидкости. Салфетки были наружностью, а бутылка изнанкой. Никому не легко волочить по этой жизни скрипящий полом и дубовыми панелями стен старый бар а ещё вечно пятилетнего мальчишку.
Хересу? госпожа Веласкес проследила за взглядом.
Не нужно, спасибо.
А вашей спутнице?
Эгле улыбнулась.
Это было жутко ошибочным, лживым очарование нежной улыбки, приветливость и дружелюбие. За человечностью здесь человек отсутствует, знал Донован и как-то частично ощущал бедный Гарфилд. Вряд ли этот парень понимал, кто такая она и подобные ей.
Я не пью. Благодарю вас.
Мисс тоже детектив? Простите, вы, кажется, не представились
Эгле. Стажёр.
Из полицейской академии, привычно обозначил Донован.
Вы не такая, сказал вдруг Гарфилд тихо. Вы кто? Вы очень, очень умная. И, он снова забегал глазами, красивая. Но
Простите мальчика, вздохнула госпожа Веласкес. Когда смущён, он говорит неуклюжие вещи.
Но что, дружище? поинтересовалась Эгле.
Так-так, Донован собирался свернуть эту тему, она ещё не замужем, конечно, однако мы здесь по работе. Возможно, в другой раз Эгле? Эхе-хе