Ласко
Взвыл механизм, заскрипели оси,
Голого мира вздымая ткани
Первый художник, дрожа, наносит
Глину с углем на шершавый камень.
И восстает из земли и пепла
Зверь настоящий, большой и страшный
Годы сменяют друг друга слепо,
Мир изумленный все строже, старше,
Не повернуть бестолково, щедро
Сыплются зерна для новой вехи
Только рисунок во тьме пещеры
Ждет своего золотого века.
Среда. Начало
Кругом кусты. В ветвях обломанного цвета
Сухой упрек.
Седой барак, напоминающий о смерти,
Пивной ларек.
Машинный гвалт, сменивший воробьиных трелей
Заядлый хор.
Распятый в будке взрывом черной акварели
Охранник-вор.
Огни в оконных жерлах кончившейся ночи
Толпа зевак.
В тиши молитв ответ загадочно уклончив:
Почем и как.
За стаей крыл, смеясь срывающихся следом
За горизонт,
Следит со шторы засыпающий последним
Зеркальный кот.
Встает трубач. Пролитый стон из инструмента
Расцветит чернь,
И, наконец, на сорока квадратных метрах
Сыграет день.
Упершись в тверди, косяки дверных проемов
Подхватят весть.
И будут в чудо верить люди упоенно!
Не здесь. Не здесь
Дни. Триптих
Понедельник
Ночью хлестал из небесной раны
Дождь на асфальт.
Утром больным
Рана зашилась и затянулась.
Сном беспокойным, на клочья рваным
Сутки проспать
Мы не вольны,
Все в лоскутах прекрестий улиц.
С места в карьеру начать и кончить
Долгий подъем
Вверх, не щадя
Ни живота, ни родных, ни близких.
Вечером страх первобытный ночи
Спиртом зальем,
Курим взатяг
Комменты братьев по переписке
Четверг
Наше время потеряно,
Далеко утекло
Ветви бьются в истерике
За стеклом.
Тучи быстро сгущаются
Вдалеке, вдалеке
Сиротливое счастье
Бог несет в узелке.
Бережет, как реликвию,
Как бы не потерять,
Мимо ходят безликие,
Без царя.
Наше время бессчастливо,
Не оставит следа.
Узелок замечательный
Не прибудет сюда
В наши душные офисы,
В комнатушки без чувств
Я ни смысла, ни пользы здесь
Не ищу
Воскресенье
Кончилась суета
Жителей этих мест.
Кто-то сказал: он ушел навсегда.
Кто-то сказал: он воскрес.
А на соседний день
Жили насущным днем,
Жарили новости на плите,
Вовсе забыв о нем.
Гадание
Она гадала на рекламных огнях,
Огни упрямо ей твердили: не-Он.
Закат ссутулился и как-то обмяк,
И стало зябко под ногами его.
Она гадала на безликой толпе,
Но в гуще ключик невозможно найти.
Казалось, птицы и не думали петь,
Как будто не было в том городе птиц.
Осколки сердца впопыхах подобрав,
Дала зарок не думать больше о Нем.
А утром правду отыскала сама,
Букет ромашек увидав под окном.