Господин Неруш подержали меня за ручку.
Они очень уважительный господин. И сказали:
Пашка дома?
А где же ему быть? отвечало я тоже благородно и веду их в комнату к Пашке. А (поименованный) (Павел Белоглазов) он лежит на койке своей, извините, как свинья какая. В валенках, в пальте, поверх стеганного одеяла, глазищами своими ворочает туды-сюды. Нет, он не пьяный, а только вообще малахольный (меланхолик). Это с ним лет пять уже повелось. То очень веселый, разговорчивый, а то слова ни с кем не молвит, и тогда лучше к нему не подходи Извиняюсь за выражение, неприличные слова говорит. Вот вошли мы, а он лежит. Он, конечно, хороший мастер, слова нету. Первый в городе. И квартирант хороший, аккуратный. Но лежит.
Господин Неруш говорит ему:
Вставай, Пашка!.. Камень принес знаменитый
А Пашка говорит:
Идите вы до чертовой матери
Тогда господин Неруш говорит:
Это не камень, Пашка, а твоя мечта Таинственный мир вечерней зари!
И на ладошке показывает камушек. Галичку рубина. Продолговатую. В боб величиной, цвета как кумач слинялый. [58]
А Пашка опять отказался. А когда господин Неруш стал крутить у него перед глазищами камушек и так и этак, тогда Пашка согласился.
Тут он встал с койки. Только у них опять вышел обратно спор с неизвестным барином. Барин говорит:
Ты мне сделай эмблемой Символом мне сделай. У самоцвета, видишь, тон разный: тут вот посветлей, а тут потемней Вот ты и сделай мне этот кристалл, чтобы он был, как сердце женщины изменчивой
А Пашка Он всегда обхождение грубое имел.
Он говорит:
Это не кристалл, а окатыш Банкльоком делать не стану. Ни шиша понятия не имеете!..
А господин Неруш сказали:
Надо банкльоком Чтоб вес не потерялся у камня.
А Пашка отвечает:
Плевал я на вес, если я вижу, чего камень требовает
Ну, а потом меня соседка кликнула, Мария Тимофеевна, и я вышла. Вот как перед истинным богом, чуяло мое сердце, что не к добру пришел этот господин!
А потом господа ушли, и Пашка сел гранить. Хоть вы и говорите, что это к сему делу не относящееся, а я вам скажу: он бывало и раньше, когда еще китаец у него, поименованного, жил, тоже цельные ночи за станочком высиживал Вот [59] смехи-то были!.. Китаец ни бельме по-русски, а Пашка того хуже по-китайски. Лопочут ни весть что и каждый своё, а больше руками разговаривают.
Китаец учил Пашку китайской огранке, а Пашка китайца русской Вот смехи!.. Пашка был мастер, действительно что, очень аккуратный. Шарик если огранить, прямо удивительно до чего круглый. Положишь его на стекло ровное, а он (поименованный) (Белоглазов), не Белоглазов, а шарик всё перекатывается да перекатывается, словно живая в нем сила или деймон какой, Дух нечистый. Даже страхи возьмут. Нет, чтобы в церковь Пашка ходил, этого я не замечала.
Ночь на 23 октября 1906 года Павел Белоглазов все гранил, даже мешал квартирантам моим спать. И цельную ночь пел песни. А у него уж обычай такой: если песни поет, стало быть, веселый. Ну, а если молчит
Цельную ночь гранил, а утром беспросонья вышел весёлый, опять же обратно и говорит:
Мамаша, имейте в виду, я каплю крови им сделал
Он это в шутку всегда меня «мамашей» называл.
А сами посудите, какая же я ему мамаша, ежели ему двадцать восемь годов было?
К чему он сказал про каплю крови, этого я уж не знаю. Конечно, может быть, он какой намек делал или уже заумышлял что, про то я не ведаю.
Только в скорости пришли опять же обратно [60] господин Неруш (вышепоименованный) и неизвестный (безносый) господин. Об чём они говорили, я не знаю: по хозяйству была занятая. Только одно скажу: про женский пол Пашка разговоров охальных не любил. Женщины к нему не ходили. Вот годов пять назад к нему ходила одна девушка, модистка. Соседки сказывали, что её Варькой звать. Такая чернявая вся. Как цыганочка. Позже я её не видала. Сказывали, с купцами уехала. А после её уезда он девушек больше не приводил, даже боялся. Хоть за красоту свою мог иметь их сколько хочешь.
И ничего я больше не знаю и не ведаю. И неоткуда мне больше знать про разные дела.
Разговоров промежду мной вдовой Поповой и поименованным гранильщиком Павлом Белоглазовым никаких больше про каплю крови не было.
К сим показаниям руку приложила собственноручную вдова Попова.
Купец первой гильдии города Екатеринбурга Исаак Федорович Неруш показал: