* * *
На первом КПП ефрейтор Ерин поит Дуньку чифиром.
Ты сдурел? Ей же нельзя, говорю.
Все ей можно, нормальная девка, придуривается больше.
Дунька зашевелилась:
Вы куда, мальчики?
На кудыкину гору.
На артсклад мы, поправляет Меркурий.
Я с вами.
Отставить! Ефрейтор, доложи в штаб, что мы ушли. Дай глотнуть. Тьфу, ладно, не надо.
Ерин нажимает на селектор и громко говорит:
Наряд на свал то есть, на дальний артсклад покинул пределы части.
Пошли, говорю я Меркурию.
За воротами, кутаясь в бушлаты, мы выходим на бетонную дорогу, по которой бредем вдоль леса мимо офицерского городка, а потом еще дальше, к городской свалке, прозванной когда-то ради приезжего начальства, дальним артскладом. Там мы и будем торчать целый день неизвестно для чего, предоставленные сами себе, связанные с гарнизоном только телефоном, который, как нам сообщил дежурный по городку, уже полтора месяца не работает.
* * *
Сыро, холодно. От мусора идет не то пар, не то дым. Местами чадит неубитый ночным дождем огонь. Из старых кроватей, досок, фанеры кто-то заботливо сколотил времянку, в глубине которой притаился лежак, на стене молчит телефон.
Мокрое небо спрятало боязливое солнце, отчего над лесом небо чуть светлеет. После обеда солнце переползет на другую сторону дороги, где к вечеру зацепится за край леса, а потом спрячется за него, так ни разу не показавшись из-за пелены. Тогда мы пойдем обратно. А пока привыкаем к новой для себя обстановке вне роты.
Еще две-три таких недели, и домой, говорю я.
Что делать будем? спрашивает Меркурий.
Спать.
Эх, пожрать бы.
Ты можешь говорить о чем-нибудь, кроме еды?
Конечно. Помню, батя рассказывал, у них мужик в селе на две недели к брату уехал, когда от того пришла депеша: «Приезжай срочно, маме плохо». А брат был министр какой-то республики. Проходит две недели мужика нет. А лето, работы невпроворот. Шлют телеграмму, дескать, уборная, страда, надо хлеб убирать. В ответ приходит пакет весь в гербовых печатях: сообщаем, мол, что товарищ такой-то находится на сложном амбулаторном лечении, заболел. А сами еще две недели самогон квасили, ну и жрачка местная, разумеется. Все обильно.
Я залезаю в шалаш, сворачиваю под голову бушлат, задумываюсь. Господи! Неужели мне меньше месяца осталось служить, неужели я поеду домой, и, когда выйду на родном перроне, блесну значками, тогда все таксисты моими будут, потому что они знают приехал дембель, а дембель денег не пожалеет, только вези, шеф, вези!
Все, Меркурий, оттрубил я свое, понимаешь, оттрубил, а тебе ещё служить как до Китая пешком и даже обратно можно вернуться, а служба всё равно не кончится. Но не унывай, «дед» служил не тужил, и ты служи, а только неправда, что не тужил, ох, как тужил, и днём, и особенно ночью, когда глаза закроешь дом стоит, а откроешь кругом казарма, и так тяжело становится, хоть плачь, да и плакал, Меркурий, было
И «старики» были такие, не то что мы, постель за него заправь, в наряд за него сходи, пол помой, а что не так, поднимут с кровати ночью, нет, бить не будут зачем? Учить присягу, отжимаясь, заставят:
Я
Отжался.
гражданин
Отжался.
Союза
Отжался.
А кому пожалуешься? Офицеру? Так он тут же, рядышком, стоит, смеется, сигаретку в руках разминает и легонечко так подцепит в бок носочком начищенных сапог отжимайся, дескать, лучше, задницу не отклячивай, и «старику» пачку протягивает:
Закуривай.
* * *
Смирно! Товарищ майор, за время моего дежурства
Спите, мать вашу! Где второй?
Оказывается, я заснул. Поднимаюсь и вижу дежурного коменданта майора Лысюка.
Здесь я.
А, дембель, мать вашу! Ремень на яйцах, сапоги в гармошку!
Ну, понесло козла в огород капусту сторожить, завелся! донеслось из «газика».
Я опешил. Из-за спины майора выскочил полуголый, в одних трусах и накинутой плащ-палатке прапорщик Шлык.
Ваша мать пришла, матерков принесла! Мужики, не в службу! Понимаете, жена, дура, одежду выкинула. Духами от меня пахнет! Я ей объясняю, водки не было, пили «Шахрезаду», духи. Не верит, говорит, блядую. Ну какой из меня блядун?
Про Шлыка в части ходила масса анекдотов. Однажды Шлык бросил пить. Командование части подумывало о повышении звания. Шлыку дали квартиру, жизнь начала налаживаться. Как-то прапорщик спустился вынести мусор, на крыльце встретилась жена командира части.