Вы, конечно, не знаете, что это за никчемное занятие - жить маменькиной дочкой в деревне.
- Сказал бы я вам, да боюсь.
- Почему же, скажите!
- Ваш недуг легко излечить. Отчего бы вам самой не стать маменькой в городе?
- Вот когда девушкам полагается краснеть, - вздохнула Динни. - Право, мне совсем не хочется превращать все в шутку, но, кажется, ничего другого мне не дано.
Молодой Тасборо взял ее под руку.
- Если вы сумеете превратить в шутку жизнь жены моряка, вы будете первая, кому это удалось.
Динни улыбнулась.
- Я ни за кого не выйду замуж, пока не почувствую, что не могу иначе. Я слишком хорошо себя знаю.
- Ладно, Динни; не буду вам больше надоедать. Они снова помолчали; на углу Окли-стрит она остановилась.
- Дальше вам идти не стоит.
- Я загляну вечером к Монтам и узнаю, как ваши дела. И если вам понадобится помощь - любая помощь, - вам надо только позвонить мне в клуб. Вот по этому номеру.
Он написал карандашом номер на карточке и протянул ей.
- Вы будете на свадьбе Джин?
- А как же! Я ведь шафер. Хотел бы я только...
- До свидания! - прервала его Динни.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Динни весело рассталась с Аланом, но на душе у нее скребли кошки, и она минутку помедлила у дверей. Ей еще не приходилось иметь дело с психически больными, и она очень боялась. Впустила ее все та же немолодая горничная. Миссис Ферз сейчас у капитана Ферза, и не поднимется ли мисс Черрел в гостиную? Динни подождала в той самой комнате, где сидела под замком Джин. Вошла Шейла, сказала: "Здравствуйте! Вы ждете мамочку?" - и ушла. Потом появилась Диана; лицо у нее было такое растерянное, словно она никак не может собраться с мыслями.
- Простите, дорогая, я читала ему газеты. Стараюсь вести себя с ним, как будто ничего не случилось.
Динни подошла к ней и погладила ее по руке,
- Но это не может так продолжаться, Динни; не может. Я теперь знаю.
- Давайте я поживу у вас. Вы можете ему сказать, что вы давно меня пригласили.
- Но, Динни, мало ли что здесь может произойти? Я просто не знаю, что с ним делать. Он боится выходить из дому и встречаться с людьми. И в то же время слышать не хочет о том, чтобы уехать куда-нибудь, где его не знают; и врача не хочет звать. Никого не желает видеть.
- Меня он будет видеть постоянно и, может, понемножку привыкнет к людям. Через несколько дней он освоится. Давайте я съезжу за вещами?
- Если уж вы и в самом деле такой ангел, пожалуйста!
- Я предупрежу дядю Адриана, что переезжаю к вам; он поехал в клинику.
Диана подошла к окну и постояла, глядя на улицу. Внезапно она обернулась.
- Я твердо решила, Динни: надо сделать все, чтобы ему помочь. Если хоть что-нибудь от меня зависит, я это сделаю.
- Молодец! - сказала Динни. - Я вам помогу!
И, боясь расплакаться или увидеть слезы Дианы, она вышла из гостиной и спустилась по лестнице. Проходя по улице, она опять заметила в окне столовой Ферза, его горящие глаза следили за ней. Всю дорогу назад, на Саут-сквер, ее преследовало сознание этой трагической несправедливости.
За обедом Флер сказала:
- Не к чему терзаться, пока еще ничего не случилось, Динни. Хорошо, что Адриан вел себя, как святой. Вот вам пример бессилия закона. Вообразите, что Диана получила бы развод, - это не помешало бы Ферзу вернуться к ней, а ей отнестись к нему так же, как сейчас. Закон не в силах повлиять на отношения между людьми. А Диана любит Адриана?
- Не думаю.
- Вы в этом уверены?
- Нет. Мне трудно разобраться даже в себе самой.
- Да, кстати, звонил ваш американец. Он хотел зайти.
- Что ж, пусть заходит. Но я буду уже на Окли-стрит.
Флер посмотрела на нее испытующим взглядом.
- Значит, мне лучше поставить на моряка?
- Нет. Поставьте на старую деву.
- Ну, милая! Это невозможно.
- Не вижу от замужества никакого проку.