Чья это мишень? спросил полковник.
Курсанта Белухина, ответил начальник училища. Таков его почерк из любого оружия, товарищ инспектор. Белухин, ко мне!
Рослый и стройный курсант с короткими русыми волосами выскочил из строя и бегом направился к командирам.
Товарищ генерал, курсант Белухин по вашему приказанию прибыл, козырнул Костя.
Где так научились стрелять? спросил инспектор.
В тирах, товарищ полковник, когда на пиротехника собирался учиться в столице. Для кино.
В тирах многому не научишься, усомнился полковник, там мишень почти под носом.
Глаз и рука у него от отца красного командира, к сожалению, погибшего в Туркестане. Словом, стрелок, минёр, спортсмен и полиглот, доложил горделиво начальник училища.
Какие знаете языки?
Немецкий, французский и немного английский, товарищ полковник.
Такой молодец для нас подходит. Забираю, товарищ генерал. Кто ещё десятку выбивает?
Стреляют неплохо, но в десятку редко. Опыта мало.
Инспектор посмотрел документы курсанта Белухина. Отец, красный кавалерист, погиб в Туркестане, мальчик рос с матерью и дедом в одной из деревень Сибири, остался доволен и выдал начальнику училища предписание: отправить курсанта на базу разведывательного управления для особой подготовки. Назавтра Белухин отбыл в Подмосковье, где в лесном массиве с часовыми на вышках шло изнурительное обучение курсантов, собранных отовсюду, стрельбе из различного оружия, в том числе из снайперской винтовки, рукопашному бою, владению вражеским оружием, разведке, ориентировке на местности, выносливости и многому другому, о чём Костя даже не мог подумать. Преподавателю-полковнику, что нашёл его в училище, понравилось увлечение курсанта пиротехникой с гражданки.
Это будет ваш козырь в будущих операциях, и конечно же безупречная стрельба.
Полковник оказался прав. Горит первый стервятник где-то в лесу
Таня сидела на земле и плакала то ли от радости, то ли от горечи: как же они повезут это военное богатство на передовую, которая к этому часу, по всей видимости, уже смята? Рёв вражеских танков сюда доносился отчётливо и уходил в сторону шоссейной дороги, ведущей к железнодорожному узлу, давно разбомблённому авиацией.
Лейтенант по-своёму понял слёзы девушки, слыша танковый гул почти без пушечного огня.
Вы дрались в полку не один день, знаете его боеспособность, считаете, оборона прорвана и немцы уходят вперёд, не встречая сопротивления?
Нет, я так не подумала, я от радости за меткий «дегтярь». Помогите мне встать.
Лейтенант подал руку, поддернул девушку. «Пушинка», подумал Костя. Она вскочила, и резкая боль в правой ноге вызвала короткий вскрик.
Что с ногой?
Видать, сильно потянула сухожилия, когда спрыгнула с повозки под огнём «мессера».
Это не «мессер», а однопилотный истребитель «Фокке-Вульф». Давайте помогу снять сапог, посмотрим.
У них то и дело с официального «вы» речь скатывалась на «ты».
Помоги, я так боюсь всяких болей, но буду терпеть. Она умоляюще смотрела на лейтенанта. Скорее всего, с любовью. За сбитый самолёт врага? Или от того, что он молод, симпатичен, с короткой стрижкой под пилоткой, светлоглазый и такой сильный? Нет-нет, она даже и подумать не могла, что он мог её бросить, и так умоляюще смотрела? Если бы у неё появилось такое сомнение, она бы просто возненавидела себя за слабую веру в товарища. Она знала, что вера эта могучая, несгибаемая даже при самых страшных обстоятельствах, под влиянием которых у кое-кого вызревает предательство, с чем, к сожалению, ещё придётся столкнуться. Нет, она так нежно смотрела на него, что за этим угадывалось зарождение первой девичьей любви. Но лейтенант тогда не понял этого взгляда и сосредоточил всё свое внимание на травмированной ноге санинструктора. Он умел вправлять вывихи, учили в лагере, не раскрывая будущее назначение каждого, кто был с ним в группе.
Это не вывих стопы, сказала Таня, когда сапог был снят, это хуже. Сильно потянула связки, болеть будет несколько дней. Надо наложить шины и двигать к передовой.
Шины не проблема, есть ли смысл идти к траншее? Там хозяйничают немцы, убирая своих и добивая наших раненых.
Тане показалось, что в его голосе послышались нотки скорби и уныния.
Вы боитесь?
Товарищ санинструктор, прошу больше никогда не произносить это гадкое слово! резко сказал лейтенант, и в его светлых и беспокойных глазах коротко полыхнула злость, но от сострадания к девушке быстро улетучилась. Да, я боюсь быть быстро убитым, я пока не испытывал страха во время бомбёжки или атаки. Не привелось, но это не значит, что я трушу. Мы обязаны выжить и драться до последнего дыхания, до последней капли крови, чтобы не осталось сомнений в упущенных возможностях. Меня кое-чему в училище научили, а подготовленный боец это главное оружие, не подготовленный пушечное мясо.