В темном месте Ольга остановилась. Юрий тоже. Ольгу слегка затрясло... Теперь уж она не могла -- обняла его, на-шла его губы и нежно поцеловала. Едва сдержала себя, чтоб не впиться в них с жадностью.
-- Вот так... как учил Лев Толстой. Ну что? Говори что-ни-будь! -Ольга еще держала его в объятиях.
-- Оля, что это? -- голос Юрия вздрагивал. -- Что-то не понимаю...
Ольге стало легко и весело. Теперь она обрела себя. От-пустила его, вздохнула полной грудью.
-- Пойдем на речку, я утоплюсь. Только не молчи, а то мне сейчас станет стыдно.
-- Я не молчу. Я только не понимаю...
-- Да я сама не понимаю! А чего непонятного, кстати? Ну, поцеловались. Ты что, до этого никогда не целовался?
-- Почему?..
-- Ну и вот. Влюбилась в тебя. Но убей бог, не знаю, за что. Ты красивый, что ли? В тебя влюблялись?
-- Кой черт влюблялись! Я как тюлень...
-- Вот, а я как раз люблю тюленей.
Подошли к речке, Ольга оперлась руками о берег, при-пала к воде.
-- Охх!.. Сейчас всю выпью, -- еще раз припала.
Юрий сел на камни. Молчал. Он еще не пришел в себя от случившегося.
-- Ну пойдем, -- Ольга поднялась, ополоснула руки. -- Я объясню, что произошло, -- действительно стало немножко стыдно. "Тороплюсь. Всегда тороплюсь". -- Произошло... я не знаю, что. Кажется, я правда влюбилась. Но поступила сейчас ужасно-ужасно глупо, -- Ольга говорила тихо. Ей за-хотелось вдруг плакать. -- Ужасно!.. Дура.
-- Не надо так, Ольга.
-- А иначе не могла. Мне показалось, что я тебе нужна. Понимаешь? Не сейчас, не... Всегда. И ты мне нужен. Но я... маханула так, что теперь не понимаю: это показалось или это так и есть?
-- Ольга, -- сказал вдруг твердо Юрий, -- я слабохарак-терный человек, но иногда на меня находит... Не мучайся. Я знаю, что тебя мучает: сама первая сказала. Да еще так... сра-зу. Только, ради бога, не мучайся. Во-первых: если мне не сказать, я сам никогда не скажу. Во-вторых... Черт, я еще не очухался...
-- Иди домой. Давай очухаемся.
-- Подожди, Оля.
-- Нет, давай подумаем. Надо. Иди. До свиданья, -- Ольга повернулась и пошла в свою улицу. Шла скоро, не разбирая дороги. Она плакала. Это впервые за много-много лет. Она да-же не помнила, когда она последний раз плакала. Плака-лось, не могла успокоить себя и не могла понять: отчего же плачется-то?
На другой день Юрий рано утром пришел к Фонякиным.
Фонякин ругался по телефону в прихожей.
-- Здравствуйте.
-- Здравствуйте. Счас, минуточку... -- Фонякин выяснил наконец, сколько машин пойдет с рабочими на покос, по-весил трубку.
-- Ольга Павловна дома?
-- Ольга?.. Спит, наверно. Счас посмотрю.
Юрий остался в прихожей.
-- Идет, -- сказал Фонякин, проходя в кухню. -- Сади-тесь, пожалуйста.
-- Ничего, спасибо, -- Юрий подождал немного в при-хожей, потом вышел на крыльцо. Не заметил сам, как на-чал ходить по крыльцу туда-сюда.
Вышла Ольга в халате... Наступил тот самый момент, ко-торого оба, наверно, боялись и ждали. Сколько он про-должался, этот мучительный момент?.. Смотрели в глаза друг другу...
-- Я не умытая еще, -- словно оправдываясь, сказала Ольга. Сказала негромко.
Юрий шагнул к ней, взял за руки.
-- Оля...
-- Подожди, не надо. Не говори. Я сейчас... возьму поло-тенце.
-- Оля, я только хочу сказать...
Ольга, не слушая его, ушла в дом. Вышла она в легком ситцевом платье, которое очень бы-ло к лицу ей. На плече -- полотенце.
-- Оля...
-- Не надо! Ты же сказал. Я все поняла, Юра.
-- Я ничего еще не сказал. Я всю ночь думал...
-- Теперь ты торопишься. Не надо. Давай спокойно идти... Я тоже всю ночь думала.
-- Мы куда?
-- На речку. Купаться.
-- Я, кстати, там пиджак забыл вчера.
Ольга засмеялась.
Утро было на редкость прекрасное. Солнце выплыло из-за горы и всю землю затопило прозрачным теплым све-том.