За ним на другой лошади летел ста-рик стогоправ, не мог догнать взбесившуюся кобылу, кри-чал сзади: "Держись за гриву, Петька! Крепче держись -- не отпускался!" А его тогда -- он помнил -подмывала от стра-ха мысль: "Может, лучше самому упасть, чем ждать?" Но старик кричал: "Держись, Петька! Она счас пристанет!" Действительно, кобыла скоро выдохлась и стала. Эх, старик, старик...
За окнами стало светать.
Через три дня прилетел отец Ольги.
Петр шел с работы, увидел на крыльце своего дома не-знакомого пожилого человека. Он догадался, кто это.
-- Здравствуйте.
-- Здравствуйте. Я -- отец Ольги, Павел Николаевич.
-- Я понял. Сейчас все расскажу, -- Петр отомкнул за-мок, пропустил вперед Фонякина.
-- Ну? -- глаза Фонякина покраснели от бессонницы. -- Что?
-- Ольга спуталась здесь с плохими людьми... В общем, ей грозит тюрьма.
Фонякин болезненно сморщился.
-- Что они делали... люди-то?
-- Воровали. Ворованное хранилось у Ольги.
Левый уголок рта Фонякина нервно дергался, он прику-сил папироску зубами.
-- Ты -- муж ее, насколько понимаю?
-- Да.
Разговаривали стоя.
-- Как же ты допустил?
-- Я не знал ничего. Она до меня была знакома с ними.
-- Сейчас где она? Сидит?
-- Нет. Но я не знаю, где. Она... ушла из дома. Можно в ми-лиции узнать.
-- Пойдем в милицию.
Почти всю дорогу молчали. У самого входа Петр тронул Фонякина за руку, остановил. Сказал, глядя ему в глаза:
-- Как-нибудь отведите ее от тюрьмы. Она пропадет там.
Фонякин смотрел на зятя устало и внимательно.
-- Как вы жили-то с ней? Долго?
-- Плохо жили.
Фонякин отвернулся. Десять лет назад он отправил дочь учиться в город, в институт. Через полтора года она сообщи-ла, что вышла замуж. Потом написала -- разошлись. Потом бросила институт, приехала домой. Пожила с год, ничего не делая, уехала снова в город. Опять вышла замуж. За какого-то талантливого ученого. И снова -- не то, развод. Писала, что работает, денег не просила. Все это, вся ее скособоченная жизнь убивали его; что мог, он скрывал от людей. И вот -- тюрьма. И какой-то новый ее муж перед ним...
-- Телеграмму-то раньше надо было дать.
-- Я не думал, что так обернется.
-- Пошли. Наколбасили вы тут... черт вас возьми.
К начальнику Фонякин вошел один, Ивлев сел на диван и стал ждать.
Ждать пришлось долго.
Наконец Фонякин вышел... Увидел Ивлева, подошел, сел рядом.
-- Ну?
-- Плохо, -- тихо сказал Фонякин.
-- Я тоже зайду к нему. Подождите.
Фонякин молча кивнул. Уходя, Петр увидел, как он опять поморщился и потрогал под пиджаком левую сторо-ну груди.
-- Подожди-ка!.. Я сейчас пойду к ней, а ночевать приду к тебе, -сказал он, вставая.
-- Найдете? Мой дом-то...
-- Найду.
Ивлев вошел к начальнику.
-- Отца ты вызвал? -- спросил он сухо.
-- Я.
-- Для чего? Пожилого человека... Я же объяснил: сделать ничего нельзя.
-- А что тут такого? Он отец.
-- Он больной, из больницы раньше времени выписался.
-- Я не знал этого.
-- Сделать ничего нельзя. Объясни ему, а то он хлопотать кинется -совсем доконает себя. Написать сперва надо было...
Зазвонил телефон. Начальник взял трубку.
-- До свиданья, -- зло сказал Петр.
Начальник кивнул.
Ивлев пошел домой.
Фонякин пришел поздно. Печальный.
-- Вот так, -- сказал он. -- Дай умыться. Упал у вас во дворе...
Ивлев налил воды в рукомойник, подал полотенце. Очень хотелось спросить об Ольге -- как она? Фонякин будто под-слушал его мысли.
-- Что о жене-то не спросишь?
-- Как она?
-- Вы разошлись, оказывается?
"Уеду к чертовой матери из этого города", -- решил вдруг Ивлев.
-- Я думал, она еще вернется, -- сказал он.
Фонякин вздохнул, промолчал.
-- Ужинать будете?
-- Я бы выпил сейчас от всех этих хороших дел. Можно достать?
-- У меня есть.
...Сидели за столом, молчали. Выпили по рюмке -- и молчали. Все было ясно.
На улице сеялся поздний осенний дождик. Уныло шур-шало за окнами.