«Святой Андрей Первозванный», рассекая волны, уже практически прошел через Атлантику и Индийский океан. Сергей сдружился со многими офицерами. Как бывший военный, он прекрасно понимал их юмор, сам знал множество забавных историй, поэтому всегда был желанным гостем в кают-компании. К тому же он исполнял под гитару несколько неплохих романсов. Особенно часто его просили спеть на стихи Баратынского:
Были бури, непогоды,
Да младые были годы!
В день ненастный, час гнетучий
Грудь подымет вздох могучий
И он это делал всегда охотно. Как и сейчас. Несколько голосов ему подпевали, а когда он закончил, все зааплодировали и, даже кто-то крикнул: «Браво!» Впрочем, это кричали практически всем. Роман Сильвестрович Роговский капитан корабля, заслуженный моряк, уже в летах, был сентиментален, даже незаметно утер слезу. Возможно, вспомнил свою юность и начало морской карьеры. Атмосфера была очень доброжелательная.
Сергей отложил гитару и поднял бокал с вином.
Господа, тост!
Все присутствующие с радостью подняли бокалы. В кают-компании повисла тишина.
Когда-нибудь мое плавание через все эти океаны закончится, заговорил Сергей. И я ступлю на твердую землю неведомого мне и далекого материка. Заменит ли он мне Родину? он сделал паузу. Продолжил: Не ведаю. Но одно точно знаю, что буду с теплотой вспоминать своих попутчиков. Всех вас, господа! Ёшки-матрёшки! За величие российского императорского флота!
Присутствующие встали, повторяя:
За величие российского императорского флота!
Один из офицеров крикнул:
Сергей Петрович, виват!
Остальные подхватили:
Виват! Виват! Виват!
Потом гитару взял какой-то мичман и начал весело и бодро петь:
В дни безграничных увлечений,
В дни необузданных страстей
Присутствующие подхватили хором:
Со мною жил превратный гений,
Наперсник юности моей.
Сергей слушал песню молча. На него нахлынули воспоминания: усадьба Казинцевых, университет, полк, Михаил, Гуревич. Как-то тихонько заныла рана от дуэли. Не физически, а, скорее, фантомно.
От мыслей его отвлек Роговский, который просто подсел к нему и заговорил:
Сергей, я положительно не понимаю вашего желания отправиться на край света, когда с такими талантами и харизмой ваше место в салонах столицы. Сразу видно, что вы человек светский и компанейский.
Для всего есть причина, Роман Сильвестрович, проговорил Сергей. Однако же и вы уходите столь далеко от дома.
Ну, я-то на службе. Куда царь-батюшка и отчизна отправят, туда и путь лежит.
Знакомо. Я служил в лейб-гвардии, в Гродненском гусарском полку.
Роговский заулыбался.
Не под командованием ли Дмитрия Георгиевича? По юности мы были с ним приятели.
Молодой купец по фамилии Кадочников, которого отец снарядил для участия в Русско-Американской кампании, вдруг прервал их разговор неожиданным вопросом:
А не тот ли вы корнет Лисицин, который ушел со службы из-за дуэли с Гуревичем?
Судя по речи, он был изрядно пьян, и Роман Сильвестрович посмотрел на него суровым взглядом. Однако Кадочников не обратил на это внимания.
Хм Не лучший эпизод моей жизни, который я не хочу обсуждать, сказал Сергей.
А между прочим, многозначительным тоном произнес Кадочников, Гуревич свояк Романа Сильвестровича.
Сергей поднялся. Вся эта пьяная беседа ему была неприятна. Тем более его противник по дуэли, из-за которой сильно изменилась его жизнь, оказался родственником капитана.
Простите, господа, я, пожалуй, откланяюсь.
Но Кадочников не унимался и продолжал говорить ему вослед:
А Гуревича отправили служить на Дальний Восток. В Лазареве вы с ним, возможно, и встретитесь. Верно, Роман Сильвестрович?
Кадочником пьяно хихикнул. Как-то даже злорадно.
Послушайте Вы молоды, глупы и слишком пьяны, тоном, не терпящим возражений, высказал ему Роговский. Все это не ваше дело. Извините за грубость, конечно. Впрочем, перед кем тут извиняться Идите уже спать. Завтра вам стыдно будет за свое поведение.
6. Утро на палубе
Из-за того, что с вечера лег рано, Сергей так же рано и проснулся. Спать не хотелось вовсе. Он оделся и поднялся на палубу. «Святой Андрей Первозванный» шел медленно в окутывающем его тумане. Слабые лучи солнца просто увязали в белой пелене. Однако с каждой минутой туман становился все более прозрачным.