Вообще-то, насколько я помню, он больше 1812 годом интересовался, историю Московского пожара изучал.
- "Скажи-ка, дядя, ведь недаром, - припомнил Таран из школьной программы, - Москва, спаленная пожаром, французу отдана?" Чего ж там изучать, интересно? Где и чего сгорело, небось уже все известно...
- Ну, это я с тобой не соглашусь. Между прочим, до сих пор историки спорят, кто Москву поджег, французы или русские?
- Какая, блин, разница! - хмыкнул Таран. - Даже если докажешь, что французы, так все равно, хрен они через двести лет без малого будут компенсацию платить...
- Это ты прав, конечно, но историкам главное - истину найти.
- Фигня все это - "истину найти"! - презрительно произнес Юрка. Историки, блин, это продажные шкуры, хуже проституток. Когда, е-мое, коммунисты были у власти, они все писали: Великая Октябрьская революция, Ленин - гений, Сталин - великий полководец и тэ дэ и тэ пэ. Сейчас, когда демократы наверх уселись, они в момент перекрестились: подлый переворот, катастрофа России, Ленин - изверг, Сталин - параноик. Однако помяни мое слово: если коммунисты опять к власти доберутся - эти же историки по новой будут Ленина хвалить и говорить, будто он все правильно делал...
- Ну, 1812 год - это от Ленина далеко, - заметила Полина, - на конъюнктуру можно было не обращать внимания. И потом деда Боря все изучал не для публикации или диссертации, а просто так, в порядке хобби. Так же как генеалогию своей семьи и бабушкиной. Вот если б эти самые племянницы дяди Магомада его спросили, то он мог бы им и про всех своих прадедов и прабабок рассказать, и про предков бабушки. Он мне, помнится, рассказывал чего-то, но я тогда еще маленькая была, и мне неинтересно слушать было.
- Но чего-то небось запомнила?
- Так, мелочи какие-то, например, про то, что в бабушкином роду были какие-то дворяне, хотя она сама из крестьян и ее отец, мой прадед, то есть Карасев Михаил Иваныч, был родом не то из Сибири, не то даже с Дальнего Востока, а в Москве остался после Гражданской войны. Вообще-то у мамы где-то лежат дедушкины бумаги, если она их еще не выкинула...
Таран хотел спросить, что это за бумаги, но придержал язык. Фиг его знает, может, в них-то и скрывается разгадка всех этих запутанных и перепутанных дел?
Между тем никто не гарантировал Юрке и Полине, что у них здесь не установлена прослушка, проводки от которой ведут в каюту напротив, к Алику и Тине или еще куда-нибудь в другое место, где дежурят какие-нибудь молодцы, записывающие все здешние разговоры. Возможно, Юрку с Полиной и посадили-то вместе специально для того, чтоб выцеживать из ихней болтовни разные полезные для кого-то сведения. И может быть, как только окажется, что Полина уже достаточно наболтала, их совместное путешествие внезапно завершится...
ЧЕМ ДАЛЬШЕ, ТЕМ НЕЖНЕЕ...
Юрка понял, что надо завязывать с этой болтовней и менять тему разговора.
- Ладно, - сказал он так, будто сообщение о дедушкиных бумагах его никак не озаботило. - По-моему, кто-то мне предлагал вечерней гимнастикой заняться?
- Было такое предложение...- мурлыкнула Полина. - Но, по-моему, кто-то его отверг. Неужели погода переменилась? Мне снять рубашечку?
- Как раз совсем рубашка необязательно! - Таран процитировал "Кавказскую пленницу". Очень хорошо, с выражением и даже с акцентом. Полина прыснула и, закончив хохотунчики, доложила:
- А все, что обязательно, у меня уже снято... Теперь Таран сильно волновался. Никакого жаркого влечения к Полине он не испытывал. Но надо было превозмочь это дело и заставить все системы работать нормально.
Он перебрался к Полине, которая отодвинулась к стенке, но при этом сразу же вытянула руки и обняла его за спину. И левую ножку ему на бок забросила: нежную, гладенькую, горячую...
- Какой ты бяка, Юрчик! - прошептала Полина.