А этот вот стол, расплескавшись молитвой,
Пронзает насквозь исполин монолитный,
И Иммануил, что звался Ипполитом,
Ушел Только в нервах навязчивый дым
Взлетал непрерывно, как провод трамвайный
Ты кончишь, и провод умрет молодым,
Случившись с горчицекосильным комбайном;
Ты станешь ослом, подавившись асфальтом,
Ты Господом станешь, чайку вскипятив
И вот уже гнусно-надтреснутым альтом
Ты пьешь свой мотив, будто аперитив,
Который течет по сосудам упорно
С утра в голове колоссальная муть!
Он долго купался в дощатой уборной
Ну, что? И не вымок он даже ничуть,
Он только шагал взад-вперед по фанерке
Печатая шаг, начинал променад.
Эффект был такой же, как при фейерверке
И вот наконец я достал лимонад
Количеством два с половиной вагона.
Залог безопасный вагоны страхуй!
Я джемом намазал поверхность перрона
<Читатель ждет рифмы, конечно же БУЙ,
Но он не получит ее, хоть убейся!>
А дюны в пустыне исходят свечой
Погряз паровоз в послезавтрашнем рейсе
Он был поврежден в феврале каланчой,
Упавшей внезапно Воды в ней немало
Внутри, а снаружи тем паче вода!
И сразу, когда эта башня упала,
То, в общем, упала она навсегда.
Когда ж я увидел начала вагона,
Я радостно вскрикнул, ладони разняв
И, вновь погружаясь в струю самогона,
Я двигаю пальцем застывший состав
О Млечный Бескрайний Безбрежный Путище!
Ты светишь опять в вышине при луне,
И тот, кто дорогу бессмысленно ищет,
Пусть смотрит в твой лик в голубой тишине!
Я умер давно, и воскресну не скоро,
Ладонями мысленно челюсти сжав;
И голос мой, полон немого укора,
Рассеется в запахе утренних трав
О нет! Я не буду гадать на сегодня,
Я вымазан в саже, как жалкий кабан
Я просто доеду до станции «Сходня»
И в залу войду, поиграть в кегельбан
Я утром и вечером в муке тщедушной,
Забыв, опоздав, отмотав до угла
Ты лучше меня, шебутного, не слушай:
Я быстро пройду сквозь поверхность стола,
И больше не буду усталым регентом,
Который сидит на зеленом диване.
Я, ты, и она это всё реагенты.
Реакцию будем устроить мы в бане,
Втроем погрузившись в прохладную ванну
Размером три метра, а то и четыре
И я агрессивен впоследствии стану
Совсем не такой, как сегодня в квартире
Я силу ощущаю очень сильно.
Опять в квартире нашей бардачок
Изменчивость расходится обильно
Жокей садился аж на облучок;
Дальнейшее вовне покрыто мраком
Я тщетно вспоминаю телефон:
Мелькают цифры, диск верчу, однако,
Я так же несущественен, как он
Я так же изначально был на этом
На поприще сомнительных побед,
И расцветала тёмно-жёлтым цветом
Толпа людей, не евших винегрет
Обрывочки мыслей возводятся нами
На пост-постамент панацеей от бед.
Вы правы мы глупы. От вас мы узнали,
Что значит порой озаривший ответ
И он отвечает достаточно скупо:
«А вы не пытались окошко открыть?»
Затем обещает нашествие трупов
Нам некуда наши огрехи зарыть,
Трудами растёт пирамида из трупов!
Ведь так мы, возможно, достигнем Луны.
Убийство ведь было достаточно крупно
Поэтому он приспускает штаны.
Ты хочешь укрыться под сводами кельи?
Возможно, ты прав ни к чему горевать.
Вдруг вещи всцвели в середине апреля;
Что может гармонию нам даровать?
А в данный момент мне, наверное, больно.
«Чудак» говорит он «ты можешь дышать,
А ты повторяешься!» Словом, довольно!
Логичности не удалось избежать.
Но Africa Nova сказала «фигово»
И я вспоминаю прошедшую муть:
От берега сучки бежали сурово,
Как странно, что я сочинил эту жуть
Надменный немножко, чуть-чуть многобровый
На последний кирпич
Заготовлен был спич,
И, доверившись СМУ, без опаски,
У трубы за стеной
Жил ручной домовой
С удивительным именем Васька.
Он от света сего
Не видал ничего,
Знал тепло батарей отопленья
Здесь вчера был отсос
За ответ на вопрос
Домового предназначенья.
Хоть неясен нам путь
Коим шла его суть,
Жить старался он, жизнь украшая,
И хоть гланды имел,
Вечерами он пел
Нежно пел он, сверчку подражая.
Но не каждый душой
Обладает большой
Странно Ваську жильцы оценили:
Дескать, что за петух
Будоражит наш слух?
И его хлорофосом морили
Пресекая скандал
И в ответ на сигнал
«Рыбнадзор» налетел сюда мигом:
Стену разворотил,
Ваську освободил
И занёс его в «Красную Книгу»
В это время верблюды, в пустыне рыдая,